Кажется, что сегодня чумные пиры остались где-то в дремучем Средневековье. Нам-то, цивилизованным обитателям эпохи гигиены и антибиотиков, чего бояться? Так думаем мы сейчас, так думали и советские граждане на рубеже 60-70-х годов. Вроде и космос покорили, и уйму болезней излечили, и производства всяческие наладили, и всему миру показали «кто тут батька» — сверхдержава ещё прочно на ногах стояла. Ан нет, оказалось, есть чего бояться.
Игра на выживание
Эпидемия коронавируса в Китае — печальное знамя наступившего года. Тысячи погибших. Число заразившихся по всему миру приблизилось к сотне тысяч. Повсеместно объявляется карантин. Пока СМИ раздувают горн тихой паники, соцсети пытаются уберечь беззаботное неведение пользователей, переплавляя трагедию в балаган. И над всем этим помешательством цифрового века нависает печальный опыт бесчисленных «моровых поветрий» прошлого.
Кто-то наверняка слышал об известной компьютерной игре Plague Inc. В свете последних событий в китайском Ухане о ней неоднократно упоминали в новостях. В игре предлагают поиграть за… патоген. За вирус или бактерию. В процессе нужно мутировать, учиться поражать как можно больше функций организма, осваивать новые способы распространения, вырабатывать устойчивость к лекарствам, а главное — заразить как можно больший процент населения прежде, чем учёные отыщут вакцину. Игрок побеждает, когда человеческая популяция сводится к нулю. Ну, когда все умирают. Казалось бы, очередная подростковая ерунда, циничная и кровожадная. Шуточки, чёрный юмор, сублимация нереализованной жестокости. Отчасти да, но не так всё просто.
Симулятор оказался настолько угрожающе реалистичен, что его разработчика пригласили в Центр контроля заболеваний при Минздраве США в Атланте, чтобы рассказать о моделях болезней, использованных в игре. Он отлично, буквально изнутри, показывает, как банальная болячка (вроде гриппа, который наш бесстрашный брат-стоик привык переносить «на ногах») может мутировать в нечто по-настоящему смертоносное. Как Covid-19 сейчас.
Иногда кажется, что сама природа занимается чем-то подобным. Мир микроорганизмов — глобальный плавильный котёл генетических экспериментов, в котором непрестанно создаются всё более жизнеспособные штаммы. А в их случае жизнеспособность равносильна вирулентности (заразности) и смертоносности. Как только в новостях проскальзывает фраза «новый штамм», жди беды. Но это не значит, что ни раструби СМИ о новой эпидемии, она самопроизвольно сойдёт на нет. Каких-то сорок лет назад подобную внезапную вспышку опасной болезни попытались замолчать. Только предотвратила пандемию не тишина в эфире, а слаженные оперативные меры по локализации эпидемии.
Начало эпидемии
По сей день доподлинно не известно, как всё началось в далеком 1970 году. Первые заразившиеся появились в Батуми. 17 человек попали в больницу с острым кишечным расстройством, спустя день один из них скончался. Позже сформировался крупнейший очаг эпидемии в Астраханской области. Число заболевших перевалило за 1270 человек. В начале августа страшная болезнь добралась до Одессы, где за последующий месяц заболели 126 человек. Семеро погибли. Аналогичная ситуация наблюдалась в Керчи: 7 августа там скончался 73-летний сторож морского причала, после чего было госпитализировано ещё свыше 150 человек. Шестеро не выжили.
У всех наблюдались схожие симптомы: острая водянистая диарея, рвота без ощущения тошноты, тяжёлая одышка, сопровождающиеся понижением температуры, стремительным истощением и обезвоживанием. Сомнений не оставалось. В благополучном Советском Союзе свирепствует холера!
По более поздним оценкам ВОЗ, масштабы распространения заболевания говорили о седьмой (и на данный момент последней) пандемии холеры. Её вызвал холерный вибрион (лат. Vibrio cholerae) биовара El Tor. Предположительно, патоген проник на территорию Каспийского региона из Ирана и затем распространился по южным областям РСФСР, Восточной Украине и Аджарской АССР. Инфекция стремительно захватывала новые позиции. В Волгограде, Новороссийске, Махачкале и Умани зарегистрировали десятки вибриононосителей. Единичные случаи заражения фиксировались во многих крупных городах, в том числе в Москве, Ленинграде, Перми, Кирове, Саратове, Куйбышеве и Кишинёве. Благо медики вовремя сумели взять ситуацию под полный контроль и искоренить беду в зародыше. А вот ситуация в Керчи, Одессе и Астрахани становилась по-настоящему угрожающей. Города закрыли на строгий карантин.
Нездоровые здравницы
Для противодействия патогену при Минздраве СССР была создана Всесоюзная чрезвычайная противоэпидемическая комиссия, в которую вошли ведущие врачи страны. На местах спешно создавались оперативные штабы, госпитали для заболевших, обсерваторы и изоляторы для контактных. Карантинные зоны окружали военные КПП. В обстановке строжайшей секретности все силы были брошены на то, чтобы не дать болезни распространиться. Ещё больше ситуацию усугублял тот факт, что эпидемия разгорелась в туристическом регионе, да ещё и в самый сезон, когда пляжи привлекали миллионы туристов со всей страны. Как-никак Чёрное море, всесоюзная здравница. Но с августа по сентябрь здравница превратилась во всесоюзную карантинную зону. Помимо обеспечения надлежащего ухода заболевшим, властям нужно было обезопасить ещё здоровых, а главное — как можно скорее отправить восвояси иногородних, чтобы предотвратить дальнейшее распространение холеры в регионах. Задача была непростой, но, надо отдать им должное, эвакуаторы отлично с ней справились, хотя народу их методы не понравились. Въезд в Крым, Одессу и Астрахань был разрешён только тем, кто участвовал в противоэпидемических мероприятиях и мог предъявить особый пропуск. Самолёты, пароходы и поезда разворачивали, не посвящая в подробности. Если с отдыхающими по путёвкам и командированными всё было относительно ясно, вывезти туристов-дикарей было куда сложнее. Хотя бы потому, что их точного числа никто не знал и знать не мог. Выехать из закрытых зон могли только иногородние по особому разрешению, но просто так не выпускали никого. Прежде необходимо было провести несколько дней в медицинском обсерваторе под присмотром врачей, чтобы те могли убедиться в отсутствии инфицированных. Их организовывали в штатных медучреждениях, санаториях, пионерлагерях, даже в поставленных на стоянку круизных теплоходах и вагонах. За жёсткий пропускной режим «узники» прозвали их «резервациями». В целом недовольство удавалось сдерживать разъяснительными работами (при этом вслух о холере никто никогда не говорил!!!), но попадались особо ретивые товарищи, для принудительной госпитализации которых приходилось прибегать к помощи военных. Боясь заразиться, люди пытались поскорее сбежать. В одной только Керчи было пресечено больше 200 попыток прорвать кордон. Но всё оказалось не так страшно. После пятидневной отбывки в карантине (столько длится инкубационный период у вибриона), страдальцев отпускали домой, попутно безжалостно изъяв все вывозимые фрукты и овощи и снабдив чистой питьевой водой. В общей сложности через обсерваторы прошло более 180 тысяч человек.
Субботник во время чумы
Всё это сопровождалось упорным молчанием со стороны официальных СМИ. Единственное, что выдавало неладное: с завидной регулярностью появляющиеся на страницах газет заметки о санитарно-гигиенических аспектах борьбы с неназванными вслух «острыми желудочно-кишечными заболеваниями», о важности соблюдения «высокой санитарной культуры», необходимости кипятить питьевую воду и тщательно мыть сырые овощи и фрукты. Причём писали все эти маскирующиеся под обычную заботу о населении ростки всесоюзной паники не какие-нибудь там штатные журналисты, а квалифицированные учёные-медики и практикующие врачи.
Многочисленные призывы на субботники, воскресники и прочие массовые гулянья по случаю уборки территории звучали из каждого утюга. Больницы, поликлиники, санатории, столовые, магазины и даже рынки пестрели разномастными санитарными плакатами, в доступной форме рассказывающими подноготную инфекций ЖКТ, и просто дежурными агитками, призывающими население не пренебрегать мытьём рук с мылом. На неудобные вопросы местные партийные функционеры отвечали заранее заготовленными фразами, вроде: «Наш долг — поддерживать во всесоюзной здравнице образцово-показательную чистоту». Особая заслуга в этом плане принадлежит не только медикам, но и, как ни странно, дворникам, которые едва ли не в белых халатах днями напролёт драили асфальт с хлоркой.
На фоне явной недосказанности со стороны государственных средств массовой информации народные «рупоры правды» отыгрывались вовсю. Рассказывали о каком-то неимоверном числе жертв, о вспышках заражения вне карантинных зон, из-за которых людей целыми домами и кварталами эвакуировали в неизвестном направлении,о том, как «дикарей» с пляжей гнали пожарными брандспойтами. На то они и слухи. А так как после сильного испуга люди, как известно, смеются больше и охотнее, на удобренной холерным вибрионом приморской почве начали плодиться всевозможные байки, анекдоты, песни. Не удивлюсь, если армейская присказка «чище руки — твёрже кал» родилась в свете событий того лета. Не преминул проехаться по щепетильной теме даже Владимир Семёнович Высоцкий:
Убытки терпит целая страна,
Но вера есть, всё зиждется на вере, —
Объявлена смертельная война
Одной несчастной, бедненькой холере.
Разумеется, при таких масштабах эпидемии глупо было продолжать играть в молчанку. В конце концов правительство вынуждено было зарегистрировать вспышки холеры летом 1970-го. Но стоит сказать, у «молчания в эфире» были свои весьма существенные плюсы. Так удалось избежать не только паники, но и повышенного интереса к теме со стороны общественности, который мог спровоцировать распространение эпидемии за счёт желающих нелегально наведаться в карантин. Зоны «чумного отчуждения» снабжали всем необходимым — едой, безопасной водой и лучшими специалистами. А в Одессе, по воспоминаниям Михаила Жванецкого, никогда не было так чисто, как при холере.
К концу сентября карантин сняли. Принятые меры, бесспорно, способствовали тому, что пандемию удалось успешно купировать, а число жертв — свести к минимуму.
Свежие комментарии