Финансовый омбудсмен считает реальное импортозамещение чудом, а ни в коем случае не статистически значимым явлением

С. ЖУРАКОВСКИЙ: В студии финансовый омбудсмен Павел Медведев. Павел Алексеевич, здравствуйте.

П. МЕДВЕДЕВ: Здравствуйте.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Как Вы сегодня оцениваете действия Центробанка и правительства?

Всё ли они сделали для того, чтобы сделать наступивший финансовый кризис для нас помягче?

П. МЕДВЕДЕВ: Мне кажется, что Центробанк в рамках своих полномочий и возможностей действует почти оптимально. Когда критикуют Центральный банк – а критикуют его часто, – забывают о том, что он не диктатор, а учреждение, которое действует в рамках закона о себе. И все те рычаги, которые прописаны в законе, Центральный банк применяет для того, чтобы смягчить остроту кризиса. Другое дело, что у него далеко не все рычаги, которые влияют на экономическое положение страны, находятся в руках. Часть из них находится у правительства. И мне кажется, что экономический блок правительства действует тоже вполне профессионально, но вне возможностей экономического блока находится политика. И мне кажется, что главная проблема там. Есть некоторый потенциал улучшения экономического положения в стране, но мне кажется, что он в основном лежит в политической сфере.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Сегодня я беседовал с одним из экспертов «Опоры России» Юрией Михайловичем Савёловым. Он сказал мне: «Ничего страшного нет, если завтра доллар будет стоить 100 рублей. Мы всё сами сделаем, всё будет нормально». Каково Ваше мнение на этот счёт?

П. МЕДВЕДЕВ: Мне эта позиция очень хорошо знакома, потому что я довольно долго живу на свете и помню ещё, как мы строили коммунизм. Мы его строили приблизительно так же, как сейчас импортозамещаем. Каждый день были успехи в строительстве коммунизма, только коммунизма не было. Давайте попробуем понять, как можно импортозаместить. «На коленке» – точно нельзя. Значит, надо построить завод, в котором должно быть современное оборудование. Где взять современное оборудование? Нужно много десятилетий для того, чтобы пройти путь от руды до современного станка. А в других странах этот путь пройдён. И квалифицированные управленцы пользуются тем, что путь пройден и не надо изобретать велосипед. Каким образом при стоимости 100 рублей за доллар можно приобрести хотя бы самый плохонький станок? Невозможно. Посмотрите, что на вашем оборудовании написано. До тех пор, пока оно не пострадает, всё, что можно будет сделать – сообщать по радио или телевидению о том, что «вот ужо мы импортозаместим!»

С. ЖУРАКОВСКИЙ: То есть получается, Вы сдержанно оцениваете годовые итоги импортозамещения?

П. МЕДВЕДЕВ: Я думаю, что если импортозамещение происходит, то это – чудо, а ни в коем случае не статистически значимое явление.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Понятна Ваша позиция. Но тогда сегодня, с учётом всех экономических реалий и политики, комфортный уровень – это 50 рублей за доллар?

П. МЕДВЕДЕВ: Я думаю, что вопрос не в цене за доллар, как это ни парадоксально звучит. Потому что цена за доллар – это производная от состояния экономики. И я могу себе представить такое положение, когда 50 рублей за доллар будет вполне комфортно, когда при такой цене всё-таки можно будет покупать западные технологии, быстро переводить нашу экономику с  трубы на станок.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: А где тогда ключевые точки?

П. МЕДВЕДЕВ: Я думаю, что ключевая точка – это сотрудничество со всем миром. Китай так или иначе при всех трудностях, которые возникали у него в сотрудничестве, всё-таки добился его в значительной мере. Экономическое сотрудничество Китая со всем миром в последние несколько десятилетий было почти идеальным. Я думаю, что и нам надо идти по этому пути. Пытаться шапками закидать проблемы импортозамещения – очень наивно и ведёт к потере драгоценного времени. Надо договариваться.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Это как в Калужской области, когда губернатор Артамонов зовёт всех делать там производство.

П. МЕДВЕДЕВ: Калужская область достаточно успешна. В этом есть две стороны. У меня довольно много знакомых иностранцев, которые хотели бы вкладывать свои капиталы в Россию, некоторые вкладывали и вкладывают до сих пор. И они мне сказали такое правило: иностранный инвестор успешен тогда и только тогда, когда он вхож к губернатору. Вот губернатор Калужской области оказался человеком положительным в смысле интересов капиталовложения. Но надо сказать, что Калужская область испытывает сейчас большие трудности в связи с тем, что доллар слишком дорого стоит.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Если говорить об экономической ситуации, с таким курсом у нас стоимость рабочей силы становится даже ниже, чем в Китае, особенно относительно квалифицированных инженерных кадров. Это же выгодно.

П. МЕДВЕДЕВ: Это, конечно, выгодно, если у вас есть завод, на котором эти инженеры могут работать. Но завода-то нет. И в этом проблема. Инженеры оказываются без работы.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: С другой стороны, ведь это тогда вопрос промышленной политики.

П. МЕДВЕДЕВ: В чём состоит промышленная политика? В том, что мы покупаем иностранный станок, или в том, что по радио говорим об импортозамещении?

С. ЖУРАКОВСКИЙ: И то, и другое.

П. МЕДВЕДЕВ: А покупаем мы только в том случае, если доллар для нас не стоит слишком дорого.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: То есть там потеряли, тут приобрели?

П. МЕДВЕДЕВ: Нам не хватает долларов для того, чтобы купить этот самый станок. А надеяться на то, что иностранцы придут со своими долларами, нельзя. Потому что известно, куда направлены денежные потоки – не внутрь страны, а из страны. Причём эти потоки очень мощные, порядка 100 млрд в год.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Этот отток ослабляет банковскую систему? Если отток 100 млрд, то система будет слабеть.

П. МЕДВЕДЕВ: Конечно. Причём будет слабеть потому, что этот поток непосредственно отрицательно влияет на банковскую систему, но в большей мере ещё и потому, что он опосредованно влияет на неё. Условно говоря, банковская система непосредственно не нужна никому. Она – только посредник, и если посредничать невозможно из-за того, что нет клиентов, тогда действительно банковская система рискует погибнуть. А посредничать в последнее время стало очень трудно, потому что банковская система занимается тем, что забирает себе временно свободные средства и выдаёт их кому-то, кому они нужны сегодня. Так вот выдать деньги особенно некому. Да и привлечь не очень получается. Рост «привлечёнки» стал очень скромным.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Притом, что и процент не самый маленький, исходя из ключевой ставки, из того, что происходит на рынке.

П. МЕДВЕДЕВ: Да, и это парадокс. Когда ругают Центробанк за то, что он держит слишком высокую ставку и тем самым поощряет дорогие кредиты, я задаю такой вопрос: «Отчего это в стране? Из страны, в которой деньги дорогие, они утекают туда, где они дешёвые». Что-то здесь не в порядке, потому что всё-таки я знаком со многими людьми, сумасшедших как-то я не припоминаю на своём пути. А так нерационально могут себя вести только сумасшедшие, если нет каких-то дополнительных факторов, которые побуждают выводить деньги туда, где они дешёвые.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: А какой должна быть сегодня ключевая ставка для того, чтобы и экономика развивалась, и инфляция так не беспокоила население?

П. МЕДВЕДЕВ: Она не является достаточным рычагом для того, чтобы побудить экономику развиваться. Именно по той причине, о которой я сказал: ставка кажется подавляющему большинству предпринимателей очень высокой, это означает, что деньги стоят очень дорого. Казалось бы, их нужно держать двумя руками – ан нет, их выводят из России туда, где ставка очень низкая. Следовательно, деньги стоят очень мало. Это было бы парадоксально, если бы Центробанк ошибался и держал слишком высокую ставку. Есть дополнительные факторы – экономический климат. Он плох, и это делает деньги более дорогими и менее осмысленными внутри страны. А более дешёвые деньги за границей – при условии, что там экономический климат лучше – оказываются более выгодными.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: А где ещё есть точки для роста, рычаги? Это прежде всего какая-то экономическая составляющая? Деловой климат, doing business?

П. МЕДВЕДЕВ: То, что можно сделать относительно просто – это отменить санкции, которые мы наложили сами на себя. Это немножко сдержит инфляцию, а следовательно, и удорожание всего на свете, в частности – валюты. Но этого, конечно, недостаточно.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Так нефть же очень дешёвая.

П. МЕДВЕДЕВ: Конечно. Большая беда заключается в том, что нефть низкая, поэтому этот рычаг не в наших руках. Соответственно, надо договариваться, сообщать всему миру о том, что у нас делаются шаги по улучшению инвестиционного климата. Первые движения, которые нужно сделать, обозначил Путин. Он делал правильные заявления о том, что нам надо защитить собственность для того, чтобы не надо было иметь дорогу к губернатору, чтобы спасать свои капиталовложения, а чтобы они были защищены законом и правоприменительной практикой в любом субъекте Российской Федерации. И нужно добиваться того, чтобы иностранные инвестиции сюда приходили. Если приходят иностранные инвестиции, то такой низкий рубль, который сейчас есть, до некоторой степени на руку иностранным инвесторам. Потому что они-то приносят сюда свои дорогие доллары, обменивают их на большое количество рублей и для начала своей экономической деятельности имеют хорошие условия. Если это происходит, тогда то, о чём Вы сказали – дешевизна рабочей силы – является положительным фактором.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: То есть для роста должны сойтись несколько условий?

П. МЕДВЕДЕВ: Да, безусловно. И некоторые шаги высшим руководством страны обозначены. Хотелось бы дождаться момента, когда они будут сделаны.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Такие, как налоговые каникулы для начинающих предпринимателей?

П. МЕДВЕДЕВ: Это всё-таки линия обороны второго порядка. Первого порядка – это капиталовложения. Хотя, конечно, надо заботиться о нашем бизнесе. Вполне возможно, что какие-то налоги можно сделать менее трудноподъёмными. Но надо иметь в виду, что здесь возникает порочный круг. Бюджет же с огромной дырой, и если мы сейчас уменьшаем налоги, то спрашивается, как мы будем платить врачам и учителям?

С. ЖУРАКОВСКИЙ: А у нас выбора нет.

П. МЕДВЕДЕВ: Но ведь в краткосрочной перспективе, когда вы отказываетесь от налогов, сначала вы получаете ещё большую дыру в бюджете.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Занимать.

П. МЕДВЕДЕВ: Да, но для того, чтобы взять взаймы, нужно наладить отношения.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Западные рынки сейчас для нас закрыты, получается.

П. МЕДВЕДЕВ: Надо их открыть.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: А почему только их? А китайские, например?

П. МЕДВЕДЕВ: Потому что с китайцами договориться не удаётся. Они блюдут свои интересы в первую очередь.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Как и любая нормальная страна.

П. МЕДВЕДЕВ: Да, но у китайцев свой собственный рынок требует капиталовложения, поэтому, скорее всего, российский рынок их не очень заинтересует. Были попытки договориться о строительстве трубы, скоростной железной дороги. Не удалось. И кроме того, стоять на двух ногах значительно удобнее, чем на одной. Поэтому если бы можно было встать на четыре, я бы встал и договаривался абсолютно со всеми странами. Есть же положительный опыт иностранных капиталовложений. Они некоторое время росли довольно быстро, хотя всегда хотелось большего. А сейчас  просто полный провал.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Да, иначе мы просто эту дыру в бюджете не залатаем. А внутренний наш рынок? Внутренние займы?

П. МЕДВЕДЕВ: Сейчас очевидно, что внутренние капиталы чрезвычайно жидкие, поэтому правительство пытается брать взаймы, но взять много не удастся.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: То есть получается, что сегодня мы на некой развилке – либо мы ищем где-то капитал, либо нам придётся сокращать бюджет?

П. МЕДВЕДЕВ: Что мы уже и делаем, к сожалению. Мы это делали уже несколько раз.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: И понятно, почему. Но с другой стороны, дорогой доллар для нас – это наполнение бюджета.

П. МЕДВЕДЕВ: Да, но чем? Дешёвыми рублями. Но дешёвый рубль потом будет выплачен в качестве зарплаты и пенсии. И что скажут получатели зарплат и пенсий? «Нам не хватает на хлеб». Следовательно, придётся индексировать и пенсии, и зарплаты опять за счёт дешёвого рубля, которого уже не будет хватать.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Одна из центральных новостей сегодня – это возможное слияние Минэкономразвития и Министерства финансов. Каково Ваше отношение к Минэкономразвития? Оно справляется со своей задачей сегодня?

П. МЕДВЕДЕВ: Мне кажется, что экономический блок правительства достаточно квалифицированный. Сливать или нет – это, может быть, важный вопрос, но точно не первого уровня важности. Первого уровня важности - это всё-таки экономический климат. И даже если правительство видит недостатки в том, что министерства разделены, я думаю, что энергию-то надо направить не на их слияние, а на улучшение экономического климата. Я хорошо знаком и с тем, и с другим министром. Один из них – мой бывший студент, я его знаю с 17 лет, я говорю об Алексее Улюкаеве. Оба – достойные люди, и вполне можно было бы пережить наличие двух министерств, если бы правительство в целом было более эффективным в налаживании экономического климата.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: А может ли Минэкономразвития в одиночку справиться с этой задачей?

П. МЕДВЕДЕВ: Нет, конечно. Потому что это – задача первого уровня важности, а проблемы первого уровня решают первые лица государства.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Но посыл от Владимира Владимировича всегда однозначный: «Мы вам даём налоговые каникулы, мы всё сделаем для того, чтобы всё было прозрачно и честно, возвращайтесь домой, вот вам амнистия». Но где-то что-то тормозится, не все поручения были исполнены. То есть это ещё вопрос качества госуправления.

П. МЕДВЕДЕВ: Да. Путин несколько раз говорил о защите собственности. На вашем радио мне уже слушатели запретили упоминать о дом, что у меня дачу украли, и законным способом я её вернуть не смог. Вернул только по знакомству. Дача – это абсолютная мелочь, и я мог терпеть отсутствие собственности на неё целый год. А предприятие не может терпеть отсутствие собственности даже месяц, оно разоряется.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: «Рузвельт в Великую депрессию запретил вывоз капиталов из США. Почему мы не можем?» – спрашивает слушатель.

П. МЕДВЕДЕВ: Принципиально – можем. И даже был такой период, когда вывоз капитала был ограничен, но очень плохо контролировался. Злые языки говорят, что за взятку можно было его вывезти. Из-за того, что правоохранительная система работает, мягко говоря, неидеально, боюсь, что такая перестройка экономической политики может выйти боком. Хотя, принципиально ограничения возможны, и многие страны такого типа ограничения поддерживали довольно долго.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: «Если Центробанк и министерство финансов такие квалифицированные, почему всё так плохо?» – спрашивают слушатели.

П. МЕДВЕДЕВ: Потому что они не влияют на отношения с мировыми финансовыми рынками. Это не их уровень.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Но там и так всё не очень хорошо.

П. МЕДВЕДЕВ: Это связано с политическими решениями и поведением. Я через третье лицо знаком с нашим министром иностранных дел. Этот человек сказал, что наш министр иностранных дел – просто гениальный дипломат. Вот бы ему дать задание навести порядок в наших отношениях со всем миром. Наверное, он бы справился. Но председатель Центрального банка такого задания министру иностранных дел дать не может.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: По статистике сегодня население закредитовано, особенно в малых городах. Фактически взяли кредит, а отдавать нечем. Что касается закона о банкротстве, многие даже не понимают, что это такое. Ведь одна из ключевых проблем на рынке финансовых услуг сегодня заключается в том, что всё написано маленьким восьмым шрифтом, на 50 листах, и никто не вчитывается в том, что он подписывает.

П. МЕДВЕДЕВ: Такая беда есть, да.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: У меня к Вам вопрос. Помните, когда вышел закон об эффективной ставке? А может быть, пойти дальше и составлять договор на русском языке, а не на каком-то непонятном суахили, который даже квалифицированный человек сможет прочитать только через некоторое время? Может быть, ввести такую норму, чтобы на трёх страницах были указаны все основные ключевые параметры, определяющиеся профессиональным сообществом?

П. МЕДВЕДЕВ: Боюсь, что это очень маленький резерв для улучшения дела. Уже довольно долго практически нет жалоб на то, что люди не понимают условий договора. Таких жалоб было безумное количество в начале эры кредитования, сейчас практически их нет. А жалуются почти только на то, что неожиданностью оказалась страховка. Жалуются часто и справедливо: страховка очень невыгодная и дорогая, со всякими неприятными побочными свойствами. Например, по Гражданскому Кодексу та часть страховки, которая соответствует времени, когда риск исчез, возвращается, но оказывается неожиданно маленькой. Потому что в цене страховке львиную долю составляет выплата денег за услугу банку как агенту страховой компании, что, конечно, мягко говоря, странно. Но непосредственно услуга банка более-менее гражданам теперь понятна. Тем не менее, граждане действительно закредитованы. В середине прошлого года я провёл расчёт, попытался понять, какие отношения между среднестатистическим российским гражданином и банком в смысле получения денег от банка и выплат денег ему. Так вот, к середине прошлого года этот среднестатистический человек одной рукой брал в банке рубль кредита, а другой отдавал 1,6 рубля за обслуживание уже набранных кредитов. То есть пирамида была уже очень крутая. Я продолжил эти тенденции, которые сложились к середине прошлого года, и решил, что к концу этого года гражданин будет брать одной рукой рубль в кредит и 2 рубля отдавать банку. Я грубо ошибся. Уже сегодня гражданин берёт одной рукой рубль, а другой отдаёт почти 2,5. То есть вопрос закредитованности стоит очень остро. Как справиться? В мире подобные проблемы возникали, и мы сейчас идём по правильному пути: принято два закона, один полностью, второй требует принятия во втором чтении. Один закон – это тот самый закон о банкротстве, который надо было бы назвать в просторечии законом о реструктуризации, потому что львиная доля статей посвящена именно ей.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Закон о прощении.

П. МЕДВЕДЕВ: Реструктуризация – это не прощение.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Закон об отсрочке.

П. МЕДВЕДЕВ: Именно так. Это изменение графика обслуживания долга. И сейчас львиная доля просьб ко мне состоит в том, чтобы человеку предоставили реструктуризацию. Реструктуризация для крупных долгов – больше 500 тысяч рублей – обеспечивается законом о банкротстве физических лиц. Второй закон – о финансовом уполномоченном – обеспечивает реструктуризацию в том случае, если давление задолженности на человека не так сильно. Этот второй закон в первом чтении принят, второе чтение подготовлено. Надеюсь, что в ближайшее время он будет принят. Надо очень торопиться, закон о банкротстве вступает в силу с 1 октября, и я надеюсь, что с 1 октября вступит и второй закон. И это позволит не мгновенно, но всё-таки смягчить ситуацию на рынке закредитованности.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Но если за счёт страховки банки пытаются заработать, может, её как-то отрегулировать? Отменить, например?

П. МЕДВЕДЕВ: Центробанк сейчас всерьёз за это взялся. Он, при всём моём уважении к нему, несколько консервативнее, чем ваш покорный слуга. Я бы действовал немного быстрее. Центральный банк действует очень последовательно, но медленно. Но он уже достаточно далеко продвинулся для того, чтобы я надеялся, что в ближайшие несколько месяцев эта парадоксальная ситуация со стоимостью страховки будет решена.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: А как она будет решена?

П. МЕДВЕДЕВ: Я предполагаю, что Центральный банк отрегулирует субъектность на рынке страхования. То есть он либо не позволит банку быть агентом по тем кредитам, которые он сам выдаёт, либо он вообще в случае выдачи кредита запретит агентские услуги, а будет предлагать банку советовать человеку идти и самостоятельно страховаться в страховой компании.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: То есть страховка перестанет быть обязательной?

П. МЕДВЕДЕВ: Да. Сейчас она номинально необязательна, но реально обязательна, потому что даже теоретически невозможно обязать банк выдать кредит и проверить, выдал бы он кредит без страховки.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Там скоринговая система не совсем позволяет это делать, потому что я на нескольких знакомых это тестировал. Правда, не выдавали. И даже, что самое парадоксальное, если человек уже застрахован на гражданскую ответственность и на жизнь.

Эта самая страховка не включается, во-первых, в стоимость кредита, а во-вторых, она очень ограничена.

П. МЕДВЕДЕВ: Да, частенько оказывается, что когда человеку кажется, что за счёт страховки должны быть покрыты его долги, договор действительно не позволяет этого сделать. И люди часто бывают очень разочарованы.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: И крайний случай – это сегодня, наверное, валютные ипотечники. Ипотека и так у нас довольно дорогая, а тем более валютная – с учётом курса. Я не понимаю логики: Кубе мы простили 25 млрд, а 16 млрд своим простить не можем. Ваше отношение к валютным ипотечникам сегодня?

П. МЕДВЕДЕВ: Вопрос в том, кто простил Кубе и кто может простить валютным ипотечникам. Кубе простило государство. А когда мы говорим, что надо простить ипотечникам, мы предполагаем, что должны простить банки. Но у банков есть не только активы, но и пассивы. То есть не только те деньги, которые они кому-то дали, но и те, которые они у кого-то взяли. Если мы их побудим простить долги перед ними, то не должны ли мы одновременно им разрешить не выплачивать депозиты? Ведь у них сейчас баланс едва сходится. Убытки банков очень велики. Должно было бы вмешаться государство. В 2009 году была программа, даже две программы. Первая была неудачной, вторая – очень удачной. У меня было порядка тысячи заявлений от ипотечников и через полтора-два года осталось меньше 10. Все остальные, благодаря правительственной программе, выпутались из очень трудной ситуации. Вот если государство вмешается в эту ситуацию и сделает программу, то это будет решением. Альтернативы я придумать, честно говоря, не могу.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Многие начинают в таких случаях занимать деньги в микрофинансовых организациях, которые сегодня хотя и регулируются Центробанком, но к ним остаётся много вопросов. Как, по-Вашему, должны регулироваться эти микрозаймы на рынке сегодня?

П. МЕДВЕДЕВ: Здесь есть два вопроса. Во-первых, из-за того, что до сих пор не вступил в силу закон о банкротстве физических лиц и закон о финансовом уполномоченном, люди действительно подталкиваются к тому, чтобы взять безумно дорогие кредиты для того, чтобы продолжать строить кредитную пирамиду. Государство слишком медлительно, из-за этого многие попадают в петлю этих безумно дорогих кредитов. С другой стороны, конечно, микрофинансовые организации должны быть под надзором, а когда принимался закон, они были абсолютно безнадзорными. Я тогда выступал и пытался изменить закон. Мне не удалось этого сделать, но теперь надо отдать должное Центробанку. Он опять-таки не очень быстро, но поступательно берёт этот рынок под контроль. Надо иметь в виду, что у микрофинансовых организаций роль вовсе не та, которую они часто выполняют. Они не являются помощниками в строительстве пирамид. Они, как правило, выдают очень маленькие деньги на очень короткое время. Например, человеку не хватило денег на неделю перед зарплатой, а надо купить лекарство. Это мгновенная услуга, когда дают несколько сотен или тысяч рублей на то, чтобы приобрести лекарство, с тем, чтобы когда будет получена зарплата, человек расплатился. Это нормальная, полезная, распространённая во всём мире услуга. Конечно, эти маленькие деньги на короткое время, если пересчитать проценты на год, оказываются безумно дорогими. Но если кто-то выдаёт очень маленькие деньги и занимается этим как своей работой, естественно, ему надо дать за эту работу столько денег, чтобы ему хватило на еду. А если отнести расходы на выдачу этих денег на каждый рубль и пересчитать на год, то оказывается, что деньги эти очень дорогие. Представьте себе, что кто-то сразу выдаёт «Газпрому» миллиард долларов кредита. Конечно, этот миллиард долларов в пересчёте на каждый будет стоить дёшево. А если кому-то по сто рублей надо выдавать? Они, конечно, в пересчёте на рубль очень дорогие. Но если в основном займы микрофинансовых организаций будут устроены таким образом, то дай бог здоровья этим организациям. И их не уничтожать надо, а наоборот, размножать, чтобы они между собой конкурировали и эти сто рублей выдавали подешевле.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Дело в том, что сегодня есть возможности это автоматизировать, чтобы снизить стоимость. Может быть, как раз и отрегулировать эту ставку, чтобы не 1000% была, а хотя бы 300%?

П. МЕДВЕДЕВ: Если регулировать цены – а то, что Вы говорите, это регулирование цен, – то в конце концов получится то, что получилось при социализме. Или давайте вспомним начало эры банковской системы России. Банки в начале существования России были ограничены в праве брать проценты за кредиты, и они выполняли это правило идеально: они выдавали кредиты под максимально разрешённый процент, а под столом брали дополнительные деньги, потому что деньги были дефицитными, и рыночная стоимость была выше разрешённой. Если мы хотим контролировать что-то, мы не должны загонять это в тень. Более того, до самого последнего времени вместо микрофинансовых организаций на рынках работали бандитские «общаки», предлагающие кредиты, которые надо было возвращать. Альтернативой была постановка «на счётчик». Это намного хуже, чем самые дорогие контролируемые деньги.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: То есть это вопрос не контроля, а конкуренции?

П. МЕДВЕДЕВ: И конкуренции, и контроля. Следует добиться того, чтобы все отношения между человеком и микрофинансовой организацией были прозрачными, чтобы не было варварский действий со стороны любой финансовой организации, которая хочет вернуть свои деньги назад. Любой заёмщик - человек, и к нему надо относиться по-человечески, за этим нужно следить. Но выгодно как раз создавать конкуренцию.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: Как Вы думаете, она наступит наконец-то?

П. МЕДВЕДЕВ: Она не наступает, она либо расширяется, либо сужается. Сейчас ситуация на микрофинансовом рынке лучше, чем 10 лет назад. Потому что 10 лет назад микрофинансовый рынок состоял в значительной части из бандитов и тех, кто пытался как-то сделать его более цивилизованным. Сейчас бандиты если вовсе не исчезли, то вытеснены на периферию.

С. ЖУРАКОВСКИЙ: У нас в гостях был финансовый омбудсмен Павел Медведев. Спасибо Вам! 

 

Источник