Нищета, роман в письмах, прятки с кредиторами, мнимое безумие и фиктивный Рафаэль
Оноре де Бальзак. С литографии Г. Дагобера. XIX век © Bridgeman Images / Fotodom
О чердаке
Родители Оноре де Бальзака прочили ему юридическую карьеру. Однако, сдав экзамены на первую ступень бакалавра права, он бросил учебу и работу клерка и объявил семье, что намерен стать великим писателем. Это решение, конечно, сильно огорчило родителей. Тем не менее они согласились финансировать его в течение двух лет, за которые он должен был либо добиться успеха, либо образумиться. В августе 1819 года Бальзаку сняли обшарпанную комнатку на чердаке на восточной окраине бедного парижского квартала Маре. Об этом времени существует литературный анекдот: один парижский книготорговец прослышал про Бальзака — начинающего, но подающего большие надежды автора — и решил предложить ему три тысячи франков за будущий роман. Разыскивая адрес писателя, издатель выяснил, что тот живет в бедном квартале Парижа, и, поняв, что автор — человек небогатый, решил скинуть цену до двух тысяч франков. Подойдя к дому, он увидел, что Бальзак снимает один чердак, и решил предложить писателю 500 франков. Когда же издатель зашел в жилище и застал хозяина макающим хлебный мякиш в стакан воды, цена за роман упала до 300 франков, на которые Бальзак написал роман «Последняя фея, или Новая волшебная лампа».
На самом деле «Последнюю фею» Бальзак издал несколько лет спустя на деньги своей любовницы — мадам де Берни. «Женщина помогла мне напечатать 500 экземпляров, которые затем три года пылились на полках книжного магазина!» — вспоминал Бальзак позднее. Но атмосферу того чердака история про книготорговца передает правдиво. Современники вспоминали, что в обшарпанной комнате были шаткий стол и стул, из которого сыпалась солома, кровать, кое-как прикрытая грязными занавесками, и огарок сальной свечи в бутылке. А из еды — только хлеб, орехи, фрукты и вода, набранная в ближайшем фонтане.
О воровстве
Однажды ночью в квартиру к Бальзаку проник вор и стал взламывать замок в ящике его письменного стола, надеясь найти там деньги. Вдруг из темноты раздался громкий смех. «Любезный, вы зря рискуете, пытаясь в ночи найти то, что мне не удается найти даже при свете дня», — сообщил Бальзак со своей кровати.
О тайном обществе
За два года, на протяжении которых родители согласились его содержать, Бальзак не добился никаких серьезных успехов и был вынужден переехать в родительский дом в Вильпаризи. В этот период он наконец начал печатать (под псевдонимом) легковесные женские романы и даже добился некоторого финансового успеха. Однако в 1824 году 25-летнего Бальзака постигла первая неудача, которую он называл своим Ватерлоо: роман «Аннета и преступник» с треском разгромили на страницах журнала Feuilleton littéraire. Та же участь постигла новое издание «Последней феи». Для того чтобы переломить полосу неудач, Бальзак придумал тайное общество и назвал его «Красный конь» — в честь дешевого ресторана рядом с Ботаническим садом, где он провел первое заседание. Целью общества, членами которого были литераторы, друзья Бальзака, было проникать в разные газеты и жюри, писать друг о друге положительные статьи, продвигать друг друга во Французскую академию, награждать друг друга медалями и в конце концов всем обществом разбогатеть и добиться признания. Впрочем, дальше совместных пирушек и проталкивания хвалебных статей о самом Бальзаке дело не пошло.
О рецензировании
В 1829 году в журнале Mercure de France Бальзак увидел объявление о выходе своего трактата «Физиология брака». Сообщалось также, что в следующем номере можно будет прочитать рецензию на него. Бальзак отправился к рецензенту Mercure de France Полю Лакруа — чтобы убедиться, что тот понимает все величие трактата. Для верности Бальзак написал и собственную рецензию, которая была опубликована в номере от 23 января 1830 года: «Живой, красочный, живописный стиль, остроумный и язвительный, приятные анекдоты, еще приятнее от того, что их рассказывают целиком. Мы искренне рекомендуем этот любопытный труд, в котором мысль смелее ее воплощения и который, подобно „Физиологии вкуса“ Брийя-Саварена, придется по вкусу всем».
После выхода «Физиологии брака» Бальзак действительно стал видной фигурой в светском и литературном Париже. Поклонницы осыпали его письмами — по некоторым подсчетам, их общее число превысило десять тысяч.
Об Эвелине Ганской
Роман «Шагреневая кожа» стал литературным событием 1831 года. В начале 1832 года Бальзак получил письмо, подписанное «Чужеземка», без обратного адреса. Отправительницу расстроили «цинизм» и «атеизм» «Шагреневой кожи», и она просила автора взяться за ум. Это письмо настолько поразило Бальзака, что он даже дал объявление в Gazette de France: «Г-н де Б. получил письмо, посланное ему 28 февраля. Он сожалеет, что ему не указали способ ответа, и, хотя его желания не того свойства, чтобы о них можно было писать здесь, он надеется по меньшей мере на то, что его молчание будет понято». Весной Бальзак получил еще одно анонимное письмо. Завязалась переписка, в ходе которой постепенно выяснилось, что таинственная незнакомка — Эвелина Ганская, происходившая из знатного польского рода. Ее отец был сенатором Российской империи, она была замужем за графом Венцеславом Ганским и жила в имении Верховня в Волынской губернии. Переписка Бальзака с Ганской продолжалась 17 лет. Сначала влюбленные ждали смерти графа, супруга Ганской, а затем — разрешения на брак с иностранцем от российского императора. Женой Бальзака Эвелина Ганская стала лишь за пять месяцев до смерти Бальзака. «Возлюбленным быть проще, чем мужем, — так же как высказать удачную остроту по случаю проще, чем блистать остроумием на протяжении всего дня», — писал Бальзак в «Физиологии брака».
О безумии
Бальзак страдал от периодических приступов афазии — психического расстройства, название которому придумали лишь в 60-х годах XIX века. Оно характеризуется сокращением способности вспоминать названия предметов при речи: «В разговоре я долго подыскиваю существительные и постоянно забываю, как что называется». В автобиографическом, по-видимому, романе «Луи Ламбер» Бальзак описывает отчасти собственное душевное расстройство. После выхода книги в 1832 году по Парижу поползли слухи о том, что Бальзак сошел с ума. Именно в то время родился следующий анекдот. Однажды знаменитый немецкий ученый барон фон Гумбольдт обратился к знакомому парижскому врачу с просьбой позвать как-нибудь на ужин сумасшедшего. Доктор собрал гостей. За столом барон увидел двух чудаков. Один был одет во все черное, сидел мрачнее тучи и не проронил за весь вечер ни слова. Другой, напротив, весь растрепанный и взъерошенный, болтал без умолку. За десертом Гумбольдт наклонился к доктору и с благодарностью стал уверять его, что с большим интересом провел вечер, общаясь с его сумасшедшим гостем, и указал на взъерошенного человека. «Что вы! — воскликнул доктор. — Сумасшедший — это тот господин в черном. Ваш собеседник — это Оноре де Бальзак».
О паролях
Долги были постоянной проблемой Бальзака — как считается, с 16 лет: еще в 1815 году он покупал у консьержа пансиона, в котором учился, кофе в кредит. С тех пор из долгов он практически не вылезал, несмотря на все свои попытки разбогатеть: Бальзак пробовал работать издателем, печатником, составителем подарочных изданий большого формата и популярных брошюр. Он даже придумал новый шрифт. Но все его начинания заканчивались очередным банкротством. Литературных заработков не хватало — он очень много работал, но и очень много тратил. В марте 1835 года, скрываясь от кредиторов, Бальзак пропал: «Я взял топор и обрубил все канаты. Через три дня я скроюсь в келье, которая станет непроницаемой даже для моих родных».
Кельей была квартира на окраине Парижа. Бальзак потребовал выгородить себе звуконепроницаемый будуар: там он скрывался от кредиторов. Посетителей он просил запомнить несколько паролей: консьержу надо было сказать «Сейчас сезон для слив». В прихожей гости шептали слуге: «Я привез бельгийские кружева». И наконец, служанка должна была услышать: «Мадам Бертран в добром здравии».
О творческой потенции
Французский романист Эдмон де Гонкур как-то писал про Бальзака: «Наконец-то я убедился, что Гаварни не ошибся, говоря, что Бальзак изо всех сил старается экономно расходовать свою сперму. Любовные игры и милования-поцелуйчики — сколько угодно, но только не доводя дело до семяизвержения. Сперма для него — выброс чистого мозгового вещества, потеря через член творческой силы. И я не знаю, по какому роковому стечению обстоятельств он позабыл свои теории, когда пришел к Латушу , крича: „Сегодня утром я потерял роман!“». Бальзак сообщил Александру Дюма — сыну, что «ночь любви» стоит «половины тома». Впрочем, полагал Бальзак, «ни одна живая женщина не стоит двух томов в год».
О шести днях творения
Бальзака не оставляла надежда расплатиться с долгами с помощью литературы. «Полгода усердной работы, и я буду свободен», — писал он в августе 1834 года. «Рассуждая реалистически, мне нужен всего год, чтобы расплатиться со всеми долгами» — в декабре того же года. «Наконец я вижу голубое небо. Еще пять месяцев, и я буду спасен» — в октябре 1835 года. «Если я не найду выхода через год, меня можно выкинуть, как выжатую губку» — в июне 1836 года. «Газета предложила 20 тысяч франков, если я представлю „Цезаря Бирото“ к 10 декабря... Должен признаться, мне доставит огромное удовольствие расплатиться через несколько месяцев с долгами, которые постоянно давят на меня вот уже девять лет» — в ноябре 1837 года. За два года (1836 и 1837) он написал четыре романа, четыре повести, множество других произведений и журналистских статей. Зачастую ему приходилось работать с полуночи до шести утра, причем однажды он написал 15 тысяч слов за ночь — до этого его рекордом было 33 слова в минуту. «Я вынужден вечно творить! — расстраивался Бальзак. — Даже Господь Бог творил всего шесть дней».
Об обюссонском гобелене
В 1837 году, едва избежав долговой тюрьмы, Бальзак купил земли в Севре, к юго-западу от Парижа, — свое поместье он называл «Ле Жарди». Там он прятался от кредиторов и строил очередные несбыточные планы: собирался выращивать овощи, завести корову и снабжать молочными продуктами окрестные деревни, делать вино и завалить рынок дешевыми ананасами. В действительности его имение оставалось в разрухе и грязи. Стены дома, в котором он жил, были голыми, и Бальзак писал на них углем: «Здесь обюссонский гобелен», «Здесь двери в трианонском стиле», «Здесь потолок, расписанный Эженом Делакруа», «Здесь мозаичный паркет, сделанный из редких пород дерева с Антильских островов». Бальзак также мечтал о картинах Рафаэля, Тициана и Рембрандта. Ни одно из пожеланий так и не воплотилось в жизнь. Разочаровавшись в фермерстве, Бальзак пустился в еще одну безумную и окончившуюся провалом авантюру — в 39 лет он отправился на поиски серебряных рудников на Сардинии.
Свежие комментарии