На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Я так вижу

67 324 подписчика

Свежие комментарии

Князь Михаил Воротынский: Великий защитник — великий изменник

 

Bцарских палатах пахло ладаном, расплавленным свечным воском и горелой пылью от горячего воздуха, тянущегося на второе жилье из раскаленных печных продыхов. Заговорщики миновали горницу, светелку нянек, почему-то оказавшуюся пустой, прокрались в опочивальню и...

— Никого! — растерянно выдохнул князь Иоанн, воздев свечу над раскрытой постелью.

Тут же, как по команде, с разных сторон распахнулись двери холопьих и дворницких горниц, крышки сундуков, даже из-под кровати выкатились несколько оружных холопов. От многочисленных факелов в комнатке стало светло, как днем. Засверкали многочисленные сабли и кинжалы, и оттого горстка заговорщиков даже не сделала попытки обнажить оружие. Они поняли: дело проиграно. Последним, розовощекий и довольный, в длинной узорчатой ферязи, поверх которой красовалась персидская сабля в дорогих ножнах, вошел Иван Телепнев — известный царицын полюбовник. Покачал головой, прохаживаясь мимо пленников:

— Так-так... Какие гости в полуночный час к государю нашему, Иоанну Васильевичу, пожаловали. Князь Иоанн Бельский, князь Воронцов, Михайло Глинский... В цепи их, и немедля! Думали, коли царевича малолетнего захватите, то и власть ваша станет? Али и вовсе душегубство затеяли?  Так вот не будет сего, пока я покой государев храню! Не будет. А это кто? — Боярин остановился перед парнем лет двадцати, круглолицым, с приплюснутым носом «картошкой», высоким и плечистым, в подбитой горностаем душегрейке и шитой самоцветами тафье. — Ба, никак Михайло Воротынский? Ты-то куда мешаешься, княже? Молоко на усах не обсохло, а туда же, в изменники!

Не видать тебе более царевича, князь. Вяжите его, холопы, да на телегу киньте. Пусть в монастыре Белозерском ума-разума наберется...

Так князь Михайло Воротынский первый раз отправился переживать в далеком лесном углу царский гнев. Между тем имя его рода могло вызвать из небытия и навсегда оставить в летописях любое захудалое селение, избранное им для житья. Ибо был двадцатилетний юноша отпрыском древнего рода князей Воротынских, третьего по знатности на Руси после князей Долгоруких и Шуйских, одним из потомков легендарных князей Рюрика и Гостомысла, что ставило его на один уровень с трехлетним Иоанном IV, еще не ставшим Грозным. Князья Воротынские перешли под руку Москвы в конце XV века из Литовского княжества, которое с распространением католичества все менее оставалось русским и православным. Сам Михайло родился уже в русских пределах в 1510 году и службу свою стране начал... Уж как получилось.

Впрочем, гнев царский — а точнее, боярина Телепнева — длился не долго. Ибо уже через пять лет и царицу, и ее любовника истребили бояре Шуйские. У знатного ссыльного нашлось немало защитников, и вскоре князь получил свободу. Вернее, право на исполнение главной обязанности любого русского князя или боярина: проливать кровь за отчину свою. Охотников до русских земель имелось немало. Это и литовский князь Сигизмунд, и разбойники крымского хана, и шведские ярлы. Но больше всего крови у Руси пило Казанское ханство, которое что ни год разоряло деревни и города до самых Мурома и Твери, уводя в рабство десятки тысяч людей. На войне против поволжских татар и встретились в 1552 году уже опытный сорокалетний воевода, благодаря знатности своей много лет командовавший полками, и юный двадцатилетний царь.

Под командой князя Воротынского русские стрельцы выдвинулись, прикрываясь щитами из сбитых в два слоя жердей, всего на несколько сотен шагов от Арской башни Казани и начали вкапывать в землю уже куда более основательные, с голову толщиной, колья, насыпать вал, под прикрытием которого можно безопасно вести прицельную стрельбу по городу из пищалей и пушек. Опасность для осажденных оказалась столь велика, что, когда русские отошли на обед, казанцы решились на вылазку, чтобы уничтожить укрепление. Из распахнутых ворот выбежали сотни воинов, стремительно преодолели ров и ворвались за тын, рубя немногочисленных защитников и поливая уже врытые и только еще заготовленные колья смолой. Поджечь частокол им не удалось: увидев опасность, Михайло Воротынский самолично повел стрельцов в ответную атаку. Стремительным ударом он опрокинул казанцев в ров и наравне со всеми рубился там с ворогом, пока татары не кинулись бежать.

В этой жестокой сече князь получил несколько ранений, а доспех его был изрядно помят, и тем не менее он не покинул доверенной рати, лично руководя обстрелом башни из пушек, а когда та осыпалась — опять кинулся в битву, ведя воинов на штурм. И захватил башню! Однако царь приказал отступить, поскольку остальные войска к решительному штурму города были не готовы. Юный Иоанн повелел засыпать ров и непрерывно стрелять из пушек, чтобы срыть стену города полностью. Но уже через день к нему в палатку ворвался Воротынский и сорвал шелом:

— Мой розмысел подвел подкоп под стену и пороху шесть бочек закатил, великий государь. Вестимо, заметили дело наше казанцы и встречную штольню бьют. Палить немедля заряд надобно, не то порушат нехристи все старания.

Царю Иоанну осталось только одно — перекреститься и разрешающе кивнуть:

— Пали! — И послать вестников в полки, чтобы те готовились к штурму.

Набожный царь хотел еще и помолиться за успех дела — но в тот момент, когда он вошел в церковь, раздался ужасающий грохот. В небо взлетели куски кладки, бревна, человеческие тела, все заполонил серый едкий дым, закрывший половину города. А когда ветер развеял облако, стало видно, что изрядной части стены более не существует. К пролому с разных сторон кинулись люди: казанцы — чтобы защитить город, и стрельцы — чтобы войти в него. Порыв Михайло Воротынского оказался сильнее: когда главные полки еще только заканчивали молебен, он прислал вестника о том, что вошел в город. А к тому времени, когда главные силы устремились в атаку — на стенах уже развевались русские знамена.

Дело было закончено до темноты. Русские рати освободили из неволи больше ста тысяч рабов, навсегда покончили с набегами татар на восточные границы Руси, присоединили ханство к Московскому государству. День этот вплоть до Октябрьской революции праздновался в России как день избавления от Казанской напасти молебнами и торжественными шествиями. В честь этой победы построен и доныне стоит на Красной площади собор Василия Блаженного. Михайло же Воротынский за отвагу и старания свои получил удел в Костромских землях, где выстроил город Княгинин, так же существующий по сей день.

Меж тем, время не остановилось. Месяц проходил за месяцем, год за годом. Русь — нет, уже Россия крепла на глазах. Иоанну Васильевичу покорилось Астраханское ханство, присягнуло на верность Сибирское в лице хана своего, Едыгея; к нему под руку сами попросились черкесские князья, прося для Северного Кавказа защиты от Османской империи. Но если бы только это... Родовитый князь с ужасом видел, как рушится старый мир во имя чего-то непонятного, еще неведомого. Царь отменил воеводство и ввел поместное самоуправление: более никто из бояр не сажался на кормление в земские земли — жители сами выбирали для себя старост. Царь даровал стрельцам права бояр — они тоже получали землю в обмен на службу, но подчинялись уже не своим князьям, а лично государю. Царь запретил нанимать крепостных на государственные работы — только вольных людей. Царь узаконил право перехода крестьян от одного боярина к другому по окончании полевых работ. Царь ввел опричное войско, куда нанимал на службу не только русских бояр, но и иноземцев. Царь выстроил целую систему приказов, решающих дела государственные по воле государя и назначенных им дьяков. Княжеское слово, боярская дума не значили более ничего — все решалось само собой, оставляя знатные роды в стороне, в полной ненужности. Недовольство зрело долго, почти десять лет, пока, наконец, недавние соперники в борьбе за власть не объединились с одной целью: царя надо менять.

Кто оказался предателем, история умолчала, но карающая десница опустилась на всех. В 1562 году были взяты и казнены князья Дмитрий Оболенский-Овчина, Никита Шереметев, бояре Михаил Репнин, Данила Адашев, Юрий Кашин, Дмитрий Курлятев. Князь Андрей Курбский бежал в Литву. Воевода князь Иоанн Шереметев был посажен в темницу. Князя Михаила Воротынского с женой и детьми сослали в Белоозеро. Его владения: город Перемышль и окрестные земли — были конфискованы.

Кто знает, может и сгинул бы в безвестности покоритель Казани — если бы не притеснения, которые терпел опальный воевода в своей ссылке от мелких чинуш. Родовитый князь, он не постеснялся послать свою жалобу прямо Иоанну Грозному, лично в руки:

«Князь Михаил бьет челом о том, что в прошлом году не дослано было ему двух  осетров  свежих,  двух  севрюг свежих, полпуда ягод винных, полпуда изюму, трех  ведер  слив.  Что ему не прислали  государева  жалованья: ведра романеи, ведра рейнского  вина,  ведра  бастру,  200  лимонов,  десяти гривенок перцу, гривенки шафрану, двух гривенок гвоздики, пуда  воску,  двух труб левашных, пяти лососей свежих; деньгами не пришло князю, княгине и княжне  50 рублей в год, людям же, которых было 12 человек, 48 рублей 27 алтын...»1

Известный своей решительностью Иоанн Грозный, ознакомившись с жалобой, принял решение, удивительное по своей радикальности. Он... помиловал Воротынского и вернул ему конфискованные поместья. Хотелось бы сказать, что после этого Михайло одумался, но... Но история Перемышля свидетельствует, что за некую неведомую историкам вину земли были опять конфискованы, а спустя некое время князья Воротынские получили равные угодья — но уже в иных концах Руси.

Однако время течет. Наступает страшный 1571 год, когда крымский хан Девлет-Гирей доходит до Москвы и, не сумев ее взять, учиняет в городе страшный пожар, уничтоживший практически всю столицу России. И тогда Иоанн Грозный вспоминает покорителя Казани и зовет к себе именно его, трижды наказанного и единожды возвеличенного.

— Кругом предатели, — тихо говорит воеводе царь, запершись ото всех в своей светлице. — Ведомо мне, что хан, собравши сто двадцать тысяч войска, пошел ныне к московским украйнам, а  в степи прибежали к нему дети боярские, двое из Белева, двое из Калуги, один из Каширы, один из Серпухова, и сказывали, что во  всех  городах  московских два года сряду был большой голод и мор, много людей померло, а много  других государь в опале побил, остальные воинские люди  и  татары  все  в  Немецкой земле, что государя ждут в Серпухове с опричниною,  но  людей  с  ним  мало.  Ты ступай, мол, прямо к Москве: мы проведем тебя чрез  Оку,  и  если  тебе  до  самой Москвы встретится какое-нибудь войско, то вели нас казнить. Потом прибежали к хану двое новокрещенных татар и сказали ему  то  же  самое.  Хан  пошел  по указанию изменников и неизвестно где  переправился  через  Оку2, опосля дошел до Москвы и разор здесь страшный учинил. Тебе одному, князь, верю. Помню, как во время болезни моей ты един признал волю мою и сыну моему Димитрию на верность присягнул, и иных к тому же призывал во имя покоя и величия на земле русской. Ныне к тому же тебя призываю: помоги покой и величие отчины нашей общей сохранить. Нет нам терпения от империи Османской и данника ее, крымского хана. Силен...

Крымский хан Девлет-Гирей и вправду был силен. Подданные его не знали иного ремесла, кроме ратного дела, а потому на время похода он сажал на коней чуть не все мужское население Крыма, выставляя больше войска, нежели Русь или Литва, имеющие в восемь раз больше населения. Татары не принимали сражений. Они либо грабили земли, когда не встречали отпора, либо убегали, завидев врага — а потому почти не несли потерь при своих набегах. И самое неприятное — им нельзя было ответить точно таким же набегом, ибо Крымское ханство входило в состав Османской империи, а потому любой, напавший на него, рисковал навлечь на себя гнев и месть самого могучего государства Европы XVI века. Ответить Высокой Порте не побоялся только один человек: князь Михайло Воротынский.

С осени 1571 года Иоанн Грозный начинает вести себя совершенно непостижимым образом для человека, который лично громил татар под Тулой и останавливал на улицах пылающей Казани испуганных ратников: он принимается писать письма к европейским правителям, моля их об убежище на случай захвата России татарами, он приказывает строить в лесах некие тайные укрытия и одновременно — громадные корабли, на которых можно сбежать с разгромленной Руси в дальние земли, он отсылает крымскому хану прошения принять любую дань и ханства Казанское и Астраханское, лишь бы Девлет-Гирей не воевал более супротив России.

Хан отвечает именно так, как и положено отвечать сдающемуся и пресмыкающемуся врагу: «Что мне золото? Ненужный прах! Ныне я желаю получить от тебя стол Московский, живот твой и все земли, что доселе тебя над собой признавали»... Девлет-Гирей был настолько уверен в победе, что заранее разделил Москву между своими мурзами и выдал крымским купцам разрешение на беспошлинную торговлю на Волге!

Великая Порта решила добить агонизирующую Россию раз и навсегда, присоединить к себе русские земли и поработить признавшие Москву народы. А потому летом 1572 года из Крыма на Москву вышло не только 120 000 крымских татар, но и непобедимые янычары числом 20 000, которых подкрепляли 200 пушек, что для того времени было немалой силой.

Татары уверенно продвигались вперед, уверенные в своей победе. Их не смущало то, что на своем пути они не встретили ни одного русского — деревни стояли пустые, а наливающиеся на полях хлеба некому казалось убирать. Татары были уверены, что именно они, непобедимые, обезлюдели Московию до того, что тут уже и человека нигде не сыскать. Они не удивились и тому, что не встретили на пути никаких заслонов. Они знали, что русские дрожат при одном упоминании татарского имени.

К Девлет-Гирею опять прибежали предатели, которые предупредили османскую армию: возле Серпухова их поджидает Михайло Воротынский с 60 000 опричников и поместного ополчения. Предатели указали и дорогу в тыл русской рати — через Сенькин брод. Без труда разметав несколько сотен бояр, пытавшихся заградить путь через Оку, османская армия переправилась через реку и покатилась вперед: на Москву, Москву, беззащитную Москву...

И тут случилось неожиданное. Шедшие задними татарские сотни нагнал русский полк под командованием князя Дмитрия Хворостинина, атаковал возле села Молоди и разметал в пух и прах. Подобная наглость не понравилась крымскому хану. Он остановил свое войско и обрушил его на кучку русских бояр, мешающих священному делу грабежа. Русские отступили и... Татары увидели перед собой щиты гуляй-города, сбитые из бревен двадцатисантиметровой толщины, с бойницами для пищалей и щелями для пушек. По наступающей коннице ахнул залп картечи, вычищающей все живое на дистанции в четыре сотни шагов. Татары отступили, схватились за свое главное оружие — за луки. Стрелы, известное дело, летят втрое дальше пуль и картечи, выпущенных из гладкоствольных дробовиков, но... Но пробить толстые стены перевозимого на телегах гуляй-города им было не по силам, а потому число раненых и убитых со стороны русских исчислялось считанными единицами. Разумеется, опричники и ополченцы тоже не могли причинить османам вреда. Однако только здесь Девлет-Гирей внезапно осознал страшную истину: русская рать перекрыла для него путь домой! Он оказался зажат между неприступными стенами Москвы и гуляй-городом князя Воротынского. В этот раз татарам оказалось некуда бежать. Они могли только прорываться через плотные порядки своих извечных жертв. Теперь крымчане забыли о добыче, они хотели одного: вырваться на волю!

Лихая конница рванулась вперед, осыпая гуляй-город тучами стрел, тыкая пиками в бойницы щитов, пытаясь перескочить через выставленные между щитами пушки. Но их неизменно встречали волны свинцовой картечи, длинные лезвия бердышей, сабли бояр. Многие из воинов падали с разрубленными головами, со стрелами в голове или груди — но ни русские, ни многие сотни немцев-наемников, что стояли в рядах опричнины, не сделали ни единого шага назад. Битву остановила ночь — и шок татар, лишенных права на бегство, оказался столь велик, что новый день прошел без единой стычки. Обе рати приходили в себя после тяжелой сечи.

Разобравшись с немногими пленными, стрельцы вдруг обнаружили, что к ним в полон попал Дивей-мурза — главный советник хана, командующий крымскими войсками. Однако в османской армии хватало опытных воинов, которые поняли, что бросать конницу на стену, пусть и столь низкую, как щиты гуляй-города, бесполезно. Пробиваться в щели щитов, бить ятаганами в бойницы должна пехота. И 2 августа 1572 года на русские позиции двинулась лучшая пехота XVI века: воспитанные с детских лет в качестве воинов бесстрашные турецкие янычары. Они без тени сомнений гибли под ударами свинцовых слитков, тяжелых пищальных пуль, стрел из боярских луков — и шли вперед, пока не прижались к щитам, лишив стрельцов возможности стрелять, не полезли через оставленные для пушек щели, через сами щиты, пытаясь в рукопашном бою зарезать, уколоть, пусть даже поцарапать хоть одного врага!

Казалось, победа совсем близка! Еще рывок, еще одно последнее усилие! Ряды янычар стремительно таяли уже не в битве — а в тесной многотысячной резне. Девлет-Гирей приказал своим нукерам спешиться, атаковать позиции русских в пешем строю вместе с янычарами... Именно в этот момент, оставив гуляй-город на попечение князя Хворостинина, Михайло Воротынский вместе с боярской конницей обошел татарский лагерь по лощине и внезапно атаковал его в конном строю: сверкающая сталь кольчуг, зерцал и бахтерцов, опущенные наконечники рогатин, пробивающие с разгона стену избы, тяжелая поступь кованой конницы, заставляющая содрогаться саму землю. И все это — против усталых пеших людей, смотрящих совершенно в другую сторону...

Османская армия была не просто разгромлена — она оказалась вырезана полностью. У деревеньки Молоди остались лежать даже ближайшие родственники Девлет-Гирея — его сын, внук и зять, не говоря уж о беях, мурзах и прочих военачальниках. Здесь же полегли все янычары до последнего, здесь осталась вся османская артиллерия. Вырваться, спастись, вернуться, прокрасться в Крым удалось только 20 000 нукеров из почти 150 000-ной рати. Это был конец.

«Ты хотел праха? — с ехидством припомнил Иоанн в своем следующем письме к Девлет-Гирею. — Ты его получил».

Обезлюдевший Крым навсегда потерял свою боеспособность и больше уже никогда не мог организовывать походы в глубь России — его сил хватало только на мелкие приграничные наскоки.

Османская империя потеряла треть своих войск и всех янычар, что имелись у нее на севере страны. Она была вынуждена прекратить войну в Европе, остановиться у стен Вены, ограничившись в дальнейшем не столь кровопролитной экспансией в Африке и войной в Персии.

Россия навсегда закрепила за собой земли, на которые Иоанн Грозный наложил руку за время своего долгого и успешного правления: Поволжье, Сибирь, Северный Кавказ. Сегодня они считаются исконно русскими владениями.

Князь Михайло Воротынский — обрел новую славу и новую уверенность в своих амбициях. И снова захотел власти. На этот раз на него донес собственный холоп. В заговоре признались князья Никита Романович Одоевский и Петр Андреевич Куракин, старый боярин Михаил Яковлевич Морозов с сыновьями, князь окольничий Петр Зайцев. Казнили также Григория Собакина — дядю умершей царицы Марфы, князя Тулупова и других. Михайло Воротынский после беседы с ним государя снова погрузился на телегу и покатил к Белоозеру — в ссылку.

Шестидесятилетний старик умер в пути 12 июня 1573 г.

 

Что осталось на нашей земле от одного из самых результативных воевод в истории человечества? Почти ничего. Разве только основанный им город, живущий до сих пор. И небольшой крест: все, что уцелело от храма, воздвигнутого в его честь, — сам монастырь был уничтожен в шестидесятые годы прошлого века.

А еще — Великая Россия, которая вполне могла сгинуть во тьме веков, и современная Европа, которая, не будь победы Воротынского в битве у Молодей, вполне могла превратиться в мусульманскую провинцию еще четыреста тридцать лет тому назад.

После смерти опального воеводы Иоанн IV возвратил роду Воротынских конфискованные земли, но уже через сто лет княжеский род прервался и все его земли вернулись в казну.

В 1571 году Иван Грозный утвердил первый в России воинский устав — «Приговор о станичной и сторожевой службе», разработанный воеводой Михаилом Воротынским.

 

 

 

День победы в битве при Молодях ныне совпадает с Днем десантных войск. Увы, это всего лишь случайность.

Князя М. И. Воротынского, вечная ему память, похоронили на кладбище Кирилло-Белозерского монастыря.

 

Богоявленский собор Герб Княгинина
Город Княгинино Герб Княгинино

 

 В 16 веке князь Воротынский Иван Михайлович на помин души своих родителей на своей земле строит деревянный храм Всемилостивого Спаса и приглашает преп. ПРОХОРА основать здесь монастырь. Осенью 1998 года по благословению архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия на месте Прохоровой пустыни, названной в память преп. ПРОХОРА прихожанами Свято-Екатерининского собора г. Судогда был установлен памятный поклонный крест.

крест поклонный

1 Жалоба сохранилась

2 Цитируется по Карамзину, «История Государства Российского»

Рекомендуем
Популярное
наверх