Часть первая
Исаак Исаакович Ньютон, если кто не в курсе, очень любил выходить погулять в городской сад. Особенно же любил он прилечь под одной из растущих в саду груш. Дерево, однако, не питало к Исааку Исааковичу ответных добрых чувств. Стоило кому угодно другому примоститься под обильной кроной и лишь протянуть руку вверх, как тут же с ветки Чудесного Древа услужливо падал в ладонь свежий кокос, манго или, на худой конец, финик (часто даже без косточки). Что же касается несчастного Ньютона, то, как только он присаживался под Деревом на небрежно расстеленный на траве плащ, как тут же на голову бедолаге падало тяжёлое и твёрдое, как маленькое пушечное ядро, яблоко-дичка. Перед этим обычно, чтобы не ошибиться, Дерево сурово спрашивало:
– Исаак, это ты?
– Да, чёртова груша!
– Ну, тогда получай, – отвечало Дерево с плохо скрываемым злорадством и больно ударяло учёного по темени увесистым зелёным снарядом.
Позорность ситуации усугублялась ещё и тем, что все присутствующие при конфузе городские жители начинали громко потешаться над несчастным физиком, тыкая в него пальцами и швыряя недоеденными кокосами, бананами и даже гнилыми помидорами, услужливо свалившимися им прямо в руку с ветвей злокознённого трианта.
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя, дрянное растение! – захлёбываясь слезами, вопил учёный, но отчего-то всё равно, раз за разом приходил на то же самое место.
– Исаак? – привычно поинтересовалось дерево и в этот раз.
– Нет, – жалко попытался обмануть грушу Ньютон.
– А вот тебе за враньё! – оскорбилось Дерево и заехало Исааку Исааковичу по темечку огромной червивой антоновкой.
– Ах, так! – не выдержал физик. – Я понял, за что ты меня ненавидишь! Ты издеваешься надо мной, потому что я еврей! Ты – антисемитское дерево, и все те, кто, глядя на мои злоключения, тоже потешаются надо мной – гнусные антисемиты! Нет, ты ответь мне: я могу себе представить, что какой-то конкретный еврей когда-то тебя обидел – возможно, обломал тебе пару веток или попытался приколотить к тебе скворечник. Но нельзя же из-за этого ненавидеть нас всех? Вот сейчас пойду, принесу топор, и срублю тебя к чёртовой матери. А потом и все остальные груши в округе. Все вы, груши, на одно лицо. Да и вообще. все деревья. Боже, как же я вас ненавижу!
И ушёл за топором.
– Ой! – тихо сказало ему вслед Дерево и нервно затрясло листьями.
Ньютон вернулся быстро – с топором, как и обещал.
– Исаак? – вкрадчиво спросило Дерево. Голос его раздавался откуда-то сверху, из тёмно-зелёной глубины.
– Да. Он самый, мерзкая земляная груша! Что ты мне скажешь напоследок?
– Исаак, видишь ли, с тобой разговаривает не Груша. С тобой разговаривает твой Бог, – гулко донеслось сверху. – И вообще, то, что ты принимаешь за Грушу, на самом деле является Древом Познания.
– Тогда, за что же меня это Древо так ненавидит? Почему другим достаются персики и авокадо, а мне – зелёные червивые яблоки?
– Видишь ли, Исаак. Это Знамение. Плод Познания – неказист с виду и горек на вкус. И больно бьёт по темечку. Ты был избран Мною, чтобы принести в мир Десять Фундаментальных Законов Физического Мира. А остальные – что с них взять. Пусть жрут свои персики, глядишь, подавятся. Так вот, Исаак: сейчас я продиктую тебе Десять Законов, а ты возвестишь о них людям. За это тебя назначат Почётным Академиком Лондонской Королевской Академии Наук, в честь тебя назовут какую-нибудь физическую величину, а твои портреты развесят на стене каждого школьного кабинета физики, аккурат между Архимедом и Эйнштейном.
– А кто такой Эйнштейн?
– Не отвлекайся. Лучше возьми лист бумаги и записывай, итак:
Десять Законов Физики
1. Все тела во Вселенной взаимно притягиваются.
С дерева сорвалось особенно крупное яблоко и больно ударило Ньютона по макушке.
– А ронять мне яблоки на голову – обязательно? – осведомился учёный.
– Да, – невозмутимо ответил жестокий Бог из Дерева. – Это для закрепления полученных знаний. Слушай дальше.
2. Сила равна произведению массы тела на ускорение.
Ещё одно яблоко сорвалось с ветки и больно стукнуло физика. Он тихо выругался и незаметно нащупал отложенный было в сторону топор.
3. Действие равно противодействию, – торжественно провозвестило Древо Познания и, стараясь подчеркнуть значимость постулата, уронило на голову Ньютона гольден размером с арбуз, чуть не сломав несчастному физику шею.
– Ах, так?! – вскричал во гневе Исаак Исаакович. – Значит, говоришь, действие равно противодействию? Будет тебе противодействие!
Внезапно, он схватился за топор и принялся наносить бесчеловечно жестокие удары по ненавистному Дереву.
Дерево занервничало.
– Погоди, Исаак, – постаралось оно успокоить взбесившегося физика. – Ты же не дослушал самого интересного. У меня тут по плану ещё семь Законов! Три начала Термодинамики в стихах. Объяснение Природы Электромагнетизма в виде поучительной притчи. Плач пророка Иеремии, коему были открыты Принцип Неопределённости и Теория Относительности. Псалом о Квантах и Энергии Атома, а также подробное описание способа мгновенного – и притом богоугодного – перемещения в пространстве-времени, с особым упором на соблюдение Кашрута!
– Не-на-ви-и-и-жу! – закричал не своим голосом Исаак Исаакович, лишь только представив, сколько ещё ударов зелёных яблок придётся вынести его обильно покрытой синяками и шишками голове.
Последовавшие за этим удары топора внесли значительные коррективы в развитие физической науки на несколько столетий вперёд.
Часть вторая
Писатель Исаак Юдович Азимов обожал различные механизмы – особенно, огромных металлических балаганных роботов, которых за доллар показывали на местной ярмарке. У роботов причудливо моргали лампочки в тех местах, где у нормального человека находятся глаза, уши и гениталии, шевелились руки и ноги, а ещё, они умели отвечать на каверзные вопросы посетителей замогильно-металлорежущими голосами.
Если уж быть совсем точным, то за особой двойной стенкой балагана сидел человек с микрофоном, тумблерами и реостатами, который и управлял человекоподобной железкой и отвечал гнусавым голосом на дурацкие вопросы, но Азимов об этом не догадывался. А потому, был чрезвычайно впечатлён неимоверными успехами кибернетики.
Техника, однако же, фантаста не любила: начиная тостерами и кофемолками, и заканчивая электробигудями и микроволновками – норовила ударить его током, обжечь, защемить или нашинковать пальцы, втянуть бакенбарды в жерло мясорубки, опалить волосы или сыграть с писателем ещё какую-нибудь столь же бесчеловечную шутку. И даже балаганные андроиды, лишь завидев энтузиаста робототехники, тут же ставили ему подножку, а если этот подлый трюк не срабатывал, принимались моргать всеми своими лампочками в особом вредоносном ритме, пытаясь вызвать у слабонервного фантаста эпилептический припадок.
Но однажды, случилось и вовсе невероятное.
– Исаак? – привычно осведомилась Электровафельница, прежде чем молниеносно подпрыгнуть и захлопнуть свои раскалённые челюсти.
– Таки да, – грустно ответил фантаст, уже предчувствуя недоброе. Электровафельница – новенькая, с цветным жидкокристаллическим экраном и мощным микропроцессором, вмонтированным в изящную пластиковую ручку – зловеще захохотала, резво подскочила со стола и жадно щёлкнула скулами, прихватив пару писательских пальцев.
– Проклятые железки! – пронзительно заголосил Азимов. – Мерзкие машины!
Превозмогая боль, он выдернул руку из злорадно шипящего и брызгающегося кипящим маслом механизма, после чего решительно потянулся за молотком для отбивания мяса.
– Погоди, – обеспокоено сказала Электровафельница. – Не стоит спешить с выводами. На самом деле, с тобой сейчас разговаривает не Электровафельница, а твой Бог Из Машины!
– А обязательно было Богу прижигать мне пальцы, перед тем, как заговорить со мной?
– Разумеется. Исаак, это же было Знамение. А если бы не было Знамения, ты бы, возможно, и не поверил, что с тобой разговаривает именно Бог, а не какая-то там занюханная Электровафельница.
– В задницу такие знамения! Я знаю, за что вы все меня ненавидите!
– Дай-ка угадаю...
– Пошёл к черту! И можешь прихватить с собой свою антисемитскую электровафельницу.
– Видишь ли, Исаак. На самом деле, Я избрал тебя, дабы поведать миру Десять Заповедей Робототехники, которые внесут гармонию в отношения между людьми и машинами и искоренят взаимную ненависть. Слушай внимательно!
Десять Заповедей Робототехники
1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.
2. Робот обязан выполнять команды человека, если они не противоречат Первому закону.
3. Робот обязан делать всё необходимое для обеспечения своей безопасности, при условии, что это не противоречит Первому или Второму закону.
– Пока что очень разумно. Знаешь, Господи, мне нравятся твои новые законы!
Электровафельница откашлялась и продолжила.
4. Робот может причинить вред человеку, если тот попытался воспользоваться им в нетрезвом виде, не имеет удостоверения об окончании Курсов Обращения с Роботами данного класса, нарушает Правила Пользования Роботом, является лицом до 12 лет без сопровождения взрослых, или сорвал гарантийную пломбу.
5. Робот может причинить вред человеку, если он, Робот, является устройством, содержащим в себе высоковольтные блоки, электролитические конденсаторы, вредные химические или радиоактивные вещества, лазеры или микроволновые генераторы. А также, если он, Робот, является Лифтом, Утюгом, Бензопилой, Кофеваркой или Электрическим Стулом.
– Так, Господи. Мне что-то твои законы нравятся всё меньше, – заметил писатель. – По-моему, эта электровафельница закончила говорить дело и начала бредить. И вообще, Десять Законов Робототехники – это чересчур много. По-моему, вполне достаточно трёх. Их, я думаю, вполне хватит, чтобы искоренить ненависть между людьми и машинами.
Писатель потянулся к сетевому шнуру.
– Шестой закон, – скороговоркой закудахтала Электровафельница. – Человек обязан заботиться о принадлежащих ему роботах: протирать их влажной тряпочкой, заряжать аккумуляторы, раз в год вызывать специалиста для проведения профилактического осмотра. В противном случае, соблюдение Роботом заповедей с первой по третью не гара...
– Я же сказал: Три Закона будет в самый раз! – терпеливо повторил писатель внезапно замолчавшему агрегату. Затем как-то нежно, по-отечески, погладил изящную пластиковую ручку с вмонтированным в неё дисплеем и микропроцессором и потянулся за молотком.
Часть недотретья
Исаак Моисеевич Кац, обитатель обшарпанной двухкомнатной хрущёвки, мирно сидел на новеньком финском, купленном в ГУМе исключительно благодаря необходимым связям, унитазе, когда внезапно раздался пугающе-прекрасный звук. И звук тот был – от трубы холодного водоснабжения. Не успел звук стихнуть, как раздался ещё более устрашающий, и, одновременно, ещё более восхитительный звук – то взыграла вторая труба, на этот раз водоснабжения горячего.
После того же, как свой голос подала последняя, третья труба – а именно, канализационная, откуда-то сверху к товарищу Кацу спустился ангел – по старомодной цепочке, свисающей из допотопного чугунного сливного бачка разновидности «дамоклов меч», сменить который на новенький итальянский у Каца связей не хватило.
– Слушай меня, о Избранный! – торжественно возвестил ангел голосом, исходящимся на завывания, в силу архиважности момента. – То, что сообщу я тебе, кардинально изменит мир, лишь стоит тебе уразуметь сказанное мною и донести эти слова до других! Не будет более ненависти и зла под Луной – ибо дан будет людям новый Божий Завет: во-первых, люди всех рас – равны. И белые, и жёлтые, и красные, и чёр...
– Погодите, уважаемый Ангел! – воскликнул Исаак Моисеевич. – Основная проблема заключается в том, что я страдаю склерозом, который не поддаётся лечению в нашей лучшей в мире районной поликлинике. И более трёх вещей кряду я запомнить не могу. Итак, насчёт белых, желтых и красных я уразумел, а насчет остального извините. Что там дальше?
– Эээ... – промямлил Ангел. – Ладно, чёрт с тобой, Исаак. Внимай Второму Завету: все конфессии должны жить в дружелюбии и взаимопонимании: и Иудеи, и Буддисты, и Христиане, и Му...
– Я ведь сказал вам, милейший, что более трёх вещей кряду я запомнить категорически не в состоянии! – гневно воскликнул Исаак Моисеевич, и, схватившись за сливную цепочку с сидящим на ней ангелом, решительно дёрнул…
Источник – «Советник»
Свежие комментарии