Владимир Витюховский в марте 2014 г. без всяких причин был схвачен в Одессе СБУ и провёл в заключении полгода. За недоказанностью вины был освобожден, но тут же за воротами тюрьмы арестован вновь, чтобы ещё через месяц вместе с такими же бедолагами быть обмененным на попавших в Донбассе в плен украинских военнослужащих.

 

– Владимир, вы не боитесь называть своё имя?

– Пишите, я ничем незаконным не занимаюсь.

– А что делали до ареста?

– Был директором кафе в Одессе.

– Как относились к майдану?

– Отрицательно. Я раньше политикой не увлекался, интересоваться стал после выборов Януковича, когда все голосовали за него в надежде, что будет русский язык, можно будет русские фильмы в кинотеатрах смотреть, что детям в школах будет с русским языком проще, что русская культура будет продвигаться. Тогда меня это больше волновало, и я в очередной раз увидел, что нас обманули. С этого момента я стал больше читать, интересоваться и пришёл к выводу, что майдан - это зло. Но при всём при том, я никогда не был сторонником Януковича и того беспредела, который он устраивал в стране.

– Вас ведь арестовали в марте, когда вооружённых столкновений ещё не было?

– Меня арестовали, когда я в школе встретился с друзьями. Мы сидели, разговаривали, но не сильно о политике в тот момент говорили. И уже на выходе из школы нас тупо в автоматы поставили и прикладами по голове надавали. Когда я увидел, что автоматчик вышел из машины, я испугался, думал – нас просто расстреляют. Ни на ком не было никаких знаков различия, а мы уже знали, чем в Одессе занимались правосеки. И первое, что я сделал, – ухватился за автомат. Они толпой на меня навалились, дали прикладом по голове, я потерял сознание и упал. Попинали ногами, наручники надели. Конечно, весь в крови был, напуганный. Подогнали микроавтобусы, закинули нас туда и повезли в Киев.

Те, кто нас взяли, очень боялись, говорили: «Смотрите, чтобы за нами не следили», боялись останавливаться, опасались машин, которые за ними следовали. Параноики, причём такие неприятные. Мы сначала думали, что нас вывезут за город и расстреляют. Но когда уже везли больше часа, я сообразил, что везут в Киев. Кто они и откуда – говорить отказывались. В дороге остановились и поменяли номера. Привезли в какой-то двор, поставили на колени в наручниках, потом подняли наверх в кабинеты. И только тогда сказали: «А что, вы не догадываетесь, кто мы? СБУ!»

Арестовали нас четверых. Двое подписали соглашение со следствием, признали свою вину и их отпустили домой под пять лет условного срока. Потому что один начал терять зрение, и у другого тоже были проблемы со здоровьем. А мы отказались подписывать – никаких доказательств у следствия не было. Прокурор Василенко Сергей сказал: «Всё равно будете сидеть», он, наверное, и сейчас там – сволочь хорошая. «Виноваты – не виноваты, нам по фигу», а это было в марте, когда такого разгула, как сегодня, ещё не было. Ни войны, ни Мариуполя – ничего еще не было.

Инкриминировать нам пытались создание «русского пояса» от Крыма до Приднестровья. В Одессе мы должны были, по их словам, взять аэропорт, устроить вооружённые беспорядки. На одного из нас, Сашу, оказывали давление, чтобы сказал, что я должен был с крыши обстреливать людей из винтовки. А когда отказался, дали ему по рёбрам. На тот момент с нашей стороны действий против власти не было вообще никаких. Поэтому эсбэушники полгода продержали меня в тюрьме и выпустили за недоказанностью.

Когда выпускали, дали справку об освобождении, дали документы, чтобы билет взять бесплатный на поезд в Одессу, и сказали – поезжайте домой. Но на выходе из тюрьмы нам надели наручники и повезли на обмен в Харьков. Потом четыре недели таскали по лагерям, мы были в концентрационном лагере «Днипро-1», в Днепропетровском СБУ в подвалах, неделю просидели в Изюме, прикованные к трубе на бетонном полу, и только потом нас обменяли.

Следователь потом говорит: «А чего вы не вернулись, возвращайтесь». Мы спрашиваем: «Как вы себе это представляете?» «Ну как: дело закрыто, ничего не будет». А в Изюме, когда нас там эсбэушники прессовали, мы спрашивали: «У нас ведь дело закрыто, как нам добраться домой?» «А никак. Если вы пойдёте через блок-посты, вас просто убьют, да ещё будут издеваться, потому что там нацгвардия и фашисты. Если попадёте на блок-посты ВСУ, надо звать офицера СБУ, тогда вас, может быть, домой и отпустят. Но вам всё равно позовут милиционера, а райотдел отдаст вас нацгвардейцам и оттуда выбраться живыми у вас вряд ли получится».

– В тюрьме скученности не было?

– Нет, накануне были две «майдановские» амнистии, и СИЗО было полупустое. Повезло нам…

Первые четыре месяца я находился в специзоляторе СБУ в Киеве, а потом перевели в киевское СИЗО на Лукьяновке, так называемый киевский Централ. Там условия были непотребные, еда невозможная, спасибо – родители передавали посылки.

– О чём вы беседовали с охранниками?

– В СБУ многие охранники высказывались против конторы, в которой работали. Они были против России, но и против ЦРУ, которое ими руководит, указывает, что им делать. Очень ругались по этому поводу. Сильно «свидомых» было человека два всего из двенадцати. «Начальство всё разгонять, вешать надо»  – такой у них настрой.

А следователь был молодой, Лебедев Андрей, лет тридцати, вылизанный, в красивом галстучке. Абсолютно беспринципный. Ему говорят: «Что же ты ерунду пишешь, ты же знаешь, что это неправда. Как ты можешь фашистам служить?» Он в ответ: «А мне семью как-то надо кормить». У меня при обыске кучу вещей изъял и не вернул. Даже штаны и рубашки украли. Машину у меня забрали, а потом за деньги вернули. Рафинированный интеллигент будто бы, но внутри гнилой, человеком его назвать нельзя. Без эмоций. Наверное, во время войны такие работали в гестапо.

Прокурор Василенко – сволочь редкостная. Когда меня вывезли на обмен, даже харьковские эсбэушники были шокированы: по документам мы освободившиеся, на нас никакой вины нет. Один из них поехал в Киев к прокурору, а прокурор, как они потом рассказывали, их «послал». И такая же реакция была у карателей в лагере «Днипро-1» – долго смеялись. Прокуратуру назвать бандой язык не поворачивается – хуже, чем банда. У банды хоть какие-то понятия есть, а эти вообще – просто отморозки.

– Кем были люди, которые сидели вместе с вами?

– В СБУ со мной в камере сидел Дима Кузьменко, «народный мэр» Мариуполя. С заключёнными из соседних камер мы встречались, только когда нас возили на суд. Там сидел Павел Губарев, Игорь Хакмизянов, первый «министр обороны» ДНР. Такого количества начитанных, подготовленных людей одновременно я за последнее время не встречал.

– Почему арестовали именно вас?

– Возможно, потому, что я был принципиальным в вопросах свободы, говорил, что надо бороться, если фашисты придут. Возможно, поэтому, я не знаю.

– Вы считали, что нужно подымать Новороссию, присоединяться к России?

– Да не было тогда такого понятия – Новороссия, и никто не думал никуда присоединяться. Думали о том, чтобы не допустить хаоса в стране, не допустить к власти фашистов. Потому что это – смерть Украине. Вот то, что мы сейчас имеем, тогда уже было видно.

– Так и произошло? Украины больше не будет?

– Да и уже нет.

– А что есть?

– Есть территория, как в махновские времена – Гуляй-поле, когда банда выбивает последние деньги у людей, а кто не хочет давать – посылают на войну.

– А зачем вы нужны были Луганску, почему они согласились обменять украинских военнослужащих на людей, которых эсбэушники просто наловили на улице?

– Не знаю, для меня это до сих пор тоже вопрос.

– Что вы предполагаете делать в будущем?

– Буду бороться, что делать. Не знаю как, но я хочу вернуться домой. А с этой властью я не вернусь, и эта власть уничтожает полностью страну, где я вырос. Это не громкие слова: я смотрю, что творится, и сердце кровью обливается.

– А что творится и что уничтожают?

– Они уничтожают образование. Сейчас начали бандеровцев, фашистов восславлять, дивизию СС «Галичина», «Бранденбург», поднимают на щит отщепенцев, с которыми даже немцам было стыдно общаться, карателей, которые уничтожали мирное население.

А сейчас они сами этим занимаются. Основные цели для ударов – я по Донецку смотрю – больницы, школы, детские сады. Это главные их цели. Потом объекты инфраструктуры – подстанции, газопроводы, водопроводы, железная дорога …

– Вы это видите своими глазами?

– Конечно. И не только я вижу, и не только в Донецке. Я в Харькове сидел в СБУ с парнем, который сам из Волновахи. Его забрали только за то, что он стыдил карателей. Он рассказывал, что орудия размещали прямой наводкой на детский сад. Местные подходят к ним: «Ну как вы можете, что вы делаете? Там же дети». А те отвечают: «Какая нам разница, это всё – жены и дети ополчения», «мы их достать не можем, будем убивать вас».

Вот ещё – Юрий Андреевич, с которым я в СБУ был к трубе прикован. Его забрали за то, что он детей спасал в Семёновке, когда каратели фосфорными бомбами Семёновку выжигали. Он пострадавших детей забирал и размещал их в Первомайской, дети все с воспалёнными глазами, красными, хорошо, что водой проточной не пытались обмыть, потому что фосфор уже был в воде. Страшное зрелище. За это его и забрали, за то, что в общежитии разместил детей. Обвинили в том, что он ополчение размещал, и забрали. Его потом обменяли, как и меня.

– Что будет с Украиной?

– Я не знаю, что будет. Как может существовать государство, где основной принцип правительства – продать землю иностранному капиталу и уничтожить население.

– Существует же пока…

– Ну, тут надо вернуться к определению государства. Подымают коммуналку, а у людей нет денег вообще. Еды нету. Я посмотрел здесь цены в Донецке: 1кг сахара – 35 гривен, магазины пустые. В Одессе цены в 1,5-2 раза ниже. Идёт война – цены на топливо такие, что посевной не будет или посеют очень мало. Что люди будут есть? Идёт уничтожение населения. А вы говорите – государство существует…

– На Украине много людей, которые ненавидят всё русское и поддерживают правительство?

– Я бы не сказал, что много, в регионах по-разному, например в Харькове такого нет. Про Одессу мне трудно говорить, потому что я общаюсь только со своим кругом в Одессе. Но,  с другой стороны, чего вы хотите, если по телевизору долбят одно и то же.

 – Гипотетический вопрос: если бы в марте прошлого года Россия взяла Новороссию, это привело бы к большим жертвам или к меньшим, чем сейчас?

– А жертв вообще бы не было. На тот момент у людей не были так сильно промыты мозги. Могли поднять на щит Януковича, легитимного президента, которому была обязана подчиняться армия. И ничего бы Запад не сделал. А что сейчас? Немцы сказали о 50 тысячах убитых, но скорее всего больше. Я в октябре слышал разговоры в СБУ – говорили о 30 тысячах погибших только в украинской армии. А сколько сейчас?

– Много ли российских граждан в армии ДНР?

– Военных российских нет вообще. Добровольцы российские есть, но состав их довольно пёстрый – кто-то по идейным соображениям, а кто-то от долгов из России убежал. Немного.

– А военная помощь большая?

– Я думаю, оружия нет из России. Боеприпасы – может быть, есть.

– Чем же воюют?

– А что, мало отжимали у армии оружия? Котлы – Дебальцевский, Иловайский? А складов сколько было?

Когда нас в Луганске обменяли, среди ребят, с которыми я общался, вообще ни одного русского не было среди луганчан, и всё оружие – то, которое взяли у укропов. Но это, правда, был конец октября. Россия, наверное, помогает, но я лично не видел чем.

– Когда возможно возобновление военных действий? Перемирие не будет долгим?

– Нет, конечно. Украина его не соблюдает, Украине перемирие не нужно. А у ДНР на фронте много ребят из Запорожья, из Харькова, Николаева, Херсона. Мы сейчас «закроем», отделим Донецк и Луганск и скажем: всё ребята, попрощайтесь с домом, вы больше его не увидите, они с этим согласятся? А когда они будут видеть, что их друзей убивают, разоряют? Нет, люди хотят вернуться к себе домой.

Я сейчас с харьковчанами общаюсь – они тоже хотят домой. Украина разместила системы залпового огня под Харьковом и направила на город. Укропы открыто говорят – если вы будете наступать, мы будем мочить город.

Тут нет вариантов на самом деле. Надо идти домой. Надо наводить порядок, засевать поля, надо жизнь налаживать.

 

Источник