На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Я так вижу

67 443 подписчика

Свежие комментарии

  • Алексей Сапронов
    Здравствуйте! О Иване Никифоровиче Шутове написано очень хорошо! А можно ли как то связаться с Кочетковой Екатериной,...Матрос с "Варяга"...
  • Александр Харченко
    Я тоже служил в КДВО, Амурская область, ст. ЕКАТЕРИНОСЛАВКА В/Ч 22269 наводчик орудия 1 класса, 1980-82г.Реальный дембельс...
  • Фуат Фаритович Шаяхметов
    Ежов расстрелял посла СССР в Саудовскую Аравию в угоду интересам Великобритании, который сумел подружиться с королем ...Николай Ежов: Тай...

Как появилась Антанта : предшественница НАТО

В июне 1890 года истекал срок действия секретного «договора перестраховки» между Германией и Россией.

Договор этот был заключен тремя годами ранее, когда фактическим правителем Германской империи был имперский канцлер князь Бисмарк. В то время его воображение терзал «кошмар коалиций» («cauchemar des coalitions»)*, он панически боялся создания союзов, которые могли быть направлены против Германии. Бисмарк принадлежал к тем редким политикам, которые не только учат уроки истории, но даже зубрят их наизусть. Перед его мысленным взором непрерывно маячил пример Семилетней войны (1756–1763) — великого столкновения Фридриха II с русско-австро-французской коалицией, едва не ставшего роковым для прусской монархии. Допустить повторения этой политической комбинации он не хотел. Военное поражение, по мысли Бисмарка, с неизбежностью должно было повлечь за собой гибель Германского Рейха, спаянного «железом и кровью». Он как будто предчувствовал грандиозную антигерманскую коалицию 1914–1918 годов, покончившую с Германской империей.

* Это меткое выражение принадлежит русскому дипломату графу Петру Шувалову, другу и поклоннику германского канцлера. Во время одной из бесед с Бисмарком в 1878 г. он заметил: «У вас кошмар коалиций», — и получил утвердительный ответ: «Поневоле!»

Антанта.jpg


После «военной тревоги» 1875 года, когда Россия и Англия не позволили Германии вторично расправиться с окрепшей Францией, Бисмарк заключил союз с Австрией (1879) и с Италией (1882). Таким образом, он «застраховался» на случай новой войны с Францией или с Россией. Затем, стремясь избежать русско-французского сближения, Бисмарк решил «перестраховаться» двусторонним соглашением с Россией — единственной страной, вызывавшей у него страх независимо от коалиций. В 1888 г. он писал, отвечая сторонникам войны с Россией: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских... Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей...».

Российский император Александр III стремился балансировать на франко-германских противоречиях, сохраняя свободу рук. Он пошел навстречу желаниям германского канцлера. В 1887 году русский посол в Берлине Павел Шувалов согласовал с Бисмарком текст договора. Россия обязалась соблюдать нейтралитет в случае нападения любой третьей великой державы на Германию, а Германия взяла на себя точно такое же обязательство относительно России. Кроме того, Германия признавала «исторически приобретенные» права России на Балканском полуострове. Бисмарк любил повторять, что весь восточный вопрос «не стоит костей одного померанского гренадера».

Девяностолетний кайзер Вильгельм I вполне одобрил этот шаг своего канцлера. Рыцарственный старец почитал священными узы знаменитой клятвы, которую на заре столетия его отец Фридрих Вильгельм III и царь Александр I дали у гроба Фридриха Великого в Потсдаме*. Всю свою долгую жизнь он твердо держался курса на дружбу с Россией, где правили его родственники — свояк Николай I, племянник Александр II и двоюродный внук Александр III.

* Осенью 1805 г., в разгар войны с Наполеоном, Александр I посетил в Потсдаме своего союзника, прусского короля Фридриха Вильгельма III. После прощального ужина 3 ноября оба государя и королева Луиза встали из-за стола и спустились в склеп Гогенцоллернов, ярко освещенный свечами. Романтическая обстановка так взволновала Александра, что он припал к гробу Фридриха II и затем протянул руки Фридриху-Вильгельму и Луизе, поклявшись в вечной дружбе, залогом которой должно было стать освобождение захваченной французами Германии. Некоторая ирония этой патетической сцены заключалась в том, что русско-прусская дружба завязалась при гробе короля, который бивал русских, сам был ими жестоко бит в Семилетнюю войну, и удержался на престоле лишь потому, что в России, на пике военных успехов русских войск, уже захвативших Берлин, произошла внезапная смена правительств.

«Договор перестраховки» был заключен сроком на три года, и когда летом 1890 года встал вопрос — продлевать его или нет, у власти в Германии находились совсем другие люди.

Вместо умершего в 1888 году старого кайзера германский престол занял его внук Вильгельм II. Долго ужиться с ним Бисмарк не смог. Молодой и амбициозный Вильгельм желал самостоятельно управлять делами, чего «железный канцлер» решительно не одобрял. Бисмарк был весьма невысокого мнения о политических способностях нового императора и однажды даже вслух посетовал на то, что Германская империя — не США, где президента, не подходящего для занимаемого им высокого поста, можно заменить через четыре года.

Их подспудная борьба за лидерство продлилась меньше двух лет, и закончилась поражением канцлера. В марте 1890 года Бисмарк подал в отставку, которая, разумеется, была принята. Однако влиятельный канцлер сохранил влияние на дела и часто весьма непочтительно отзывался о действиях Вильгельма.

Вильгельм, в свою очередь, критиковал организованную Бисмарком систему континентальных союзов. Впоследствии в своих мемуарах кайзер писал: «Войну между Германией и Россией он (договор) не отвратил бы ни на минуту; не гарантировал бы он и нейтралитета России в случае начала войны с Францией. Для меня нет сомнения в том, что значение этого договора сильно преувеличено — он представлял собой не более чем одну из карт в сложной игре Великого канцлера».

Ни одно из этих утверждений не представляется бесспорным. Но так или иначе «договор перестраховки» не был возобновлен.

Тем не менее, Вильгельм заверил Александра III, что германо-русской дружбе ничто не угрожает: «Я хочу мира на международной арене и порядка внутри страны, ничего иного». «Это полностью совпадает с моими пожеланиями», — ответил российский самодержец.

Тем же летом Вильгельм навестил Александра в Петергофе. Он прибыл туда на роскошной яхте «Гогенцоллерн» в сопровождении небольшой эскадры. Спустя три дня состоялся большой смотр войск в Красносельском военно-полевом лагере. Здесь германский император был подвергнут небольшой моральной экзекуции.



Кронпринц Вильгельм (в русской форме, 3-й слева), царь Александр III (4-й слева) и Отто фон Бисмарк (5-й справа),
во время парада перед российским посольством на Унтер-ден-Линден в Берлине. 1887


Накануне перед смотром Александр III назначил Вильгельма шефом Выборгского пехотного полка. Одетый в форму своих новых подопечных, Вильгельм во главе колонны прошел церемониальным маршем мимо императора Александра III. После окончания парада он заметил, что Выборгский полк имеет серебряные Георгиевские трубы и обратился к командиру полка с вопросом:

— За какой подвиг мой полк получил серебряные трубы?

Командир полка растерянно молчал, вопросительно глядя на своего государя.

— Отвечайте, полковник! — приказал Александр III.

— За взятие города Берлина, Ваше Императорское Величество! — был его ответ (серебряные трубы с надписью: «За взятие Берлина в 1760 году» пожалованы Выборгскому полку 28 августа 1760 года).

Вильгельм было смутился, но быстро овладел собой. Он повернулся к императору Александру и, протягивая ему руку, сказал:

— Теперь этого более не будет!

Этими словами он желал подчеркнуть, что, несмотря на неприятный инцидент с «договором перестраховки», между Германией и Россией более не может быть вражды.

Александр III думал иначе. В одном из писем он отзывался о своем немецком родственнике как о «мальчишке, который получил плохое воспитание и которому нельзя доверять». Царь уже понял, что в международных делах «теперь господствуют не династические связи, а национальные интересы».

До этого времени Бисмарк искренне считал, что франко-русский союз абсолютно невозможен, ибо царь и «Марсельеза» непримиримы. Это была одна из немногих иллюзий прожженного циника.

23 июля 1891 года на Кронштадтском рейде бросила якорь французская броненосная эскадра контр-адмирала Альфреда Альбера Жерве, прибывшая с визитом дружбы. На следующий день Александр III с семьей взошел на палубу «Marengo». Жерве скомандовал играть «Боже, Царя храни». Спустя еще несколько дней Жерве, вместе с командирами судов и старшими офицерами, был приглашен к обеду в Петергофском дворце. Они шли по ковру из цветочных букетов, которые бросала им под ноги восторженная толпа. К изумлению заморских гостей русские вели себя так, словно разрушенных Севастопольских бастионов никогда не было. Когда французские моряки представились государю, военный оркестр грянул «Марсельезу». При первых звуках крамольной песни царь неторопливо снял с головы фуражку и замер по стойке «смирно». Позднее с российской стороны последовало разъяснение, что государь был очарован восхитительной музыкой французского революционного гимна, а не его словами.

На летнем Красносельском смотре 1892 года место Вильгельма II занял начальник французского Генерального штаба генерал Рауль Франсуа Буадефр. 17 августа Александр III благословил начальника Главного штаба русской армии генерала Николая Николаевича Обручева на подписание с его французским коллегой секретной военной конвенции. Первая ее статья гласила, что если Франция или Россия подвергнется нападению Германии или ее союзников, то вторая сторона «употребит все войска, какими может располагать для нападения на Германию». Начало мобилизации в одной из стран Тройственного союза должно было служить сигналом для немедленных ответных действий. Союзники обещали не заключать сепаратного мира в случае войны и установить постоянное сотрудничество между русским и французским Главными штабами. Подписанию конвенции предшествовал крупный французский заем на военные нужды русской армии.

В октябре 1893 года в Тулоне уже французы принимали русских моряков. Город обуяло праздничное безумие. Во время торжественной встречи причал превратился в людской муравейник; возникла чудовищная давка, в которой пострадали десятки человек. Исполнение русского гимна было заглушено криками: «Да здравствует царь!», «Да здравствует Россия!».


Корабли российского императорского флота на рейде Тулона


Начальник эскадры вице-адмирал Федор Карлович Авелан с командирами кораблей и многими офицерами посетил Париж, где в их честь также были устроены блестящие праздники. Газеты во всех подробностях публиковали не только бесконечные тосты за благоденствие Франции и России, но и диковинные меню праздничных обедов: «Бульон из дичи, маленькие пирожки. Мусс из парижских омаров. Вырезка по-беарнски. Фазаны а lа Перигор. Салат из трюфелей с шампанским. Дичь по-тулузски». Парижанки целовали встречных русских моряков и давали им поцеловать своих детей. Беспрерывно переходя в продолжение двух недель с одного праздника на другой, русские гости дошли до совершенного изнурения.

Тулонские и парижские торжества стали пышной демонстрацией негласного франко-русского альянса. Совместные маневры французского и русского флотов вызвали «Средиземноморскую панику»: в прибрежных государствах — Италии, Испании, Турции, а также в Лондоне всерьез опасались, что русско-французская эскадра готовится к нападению на Константинополь и Суэцкий канал. Но даже когда паника улеглась, английское правительство, ввиду случившегося, посчитало нужным в ближайшие пять лет обзавестись 160-ю новыми броненосцами, крейсерами, линкорами и торпедными катерами.

1893 год закончился ратификацией конвенции Обручева-Буадефра в Париже и Петербурге.

Кошмары Бисмарка начинали сбываться.

Картина дня

наверх